Культура — это стремление к совершенству посредством познания того, что более всего нас заботит, того, о чем думают и говорят... А заботит нас сегодня, как раз, отсутствие этой самой культуры. Замкнутый круг?.. О том, как выйти из сложившейся непростой ситуации, читайте в эксклюзивных интервью видных деятелей культуры Армении… и не только.

четверг, 28 июля 2016 г.

“В Армении очень приличное документальное кино, а с игровым есть проблемы”

«У меня всегда очень хорошие впечатления от фестиваля «Золотой абрикос» — это мой самый любимый кинофестиваль. Я приезжаю домой и целый год его вспоминаю”, — говорит замглавного редактора портала Кино-театр.ру, секретарь Российской Гильдии неигрового кино и телевидения, пресс-секретарь фестиваля «Артдокфест» Екатерина ВИЗГАЛОВА.
— Мне всегда нравился подход организаторов к программированию. Во-первых, сама программа мощная, всегда есть, что посмотреть, но при этом все так грамотно распределено, да и общая атмосфера, видимо, такая, что ты здесь смотришь и работаешь только в удовольствие, нет этой сумасшедшей гонки, как на других крупных смотрах: как бы попасть в зал, как успеть посмотреть, что же, что же выбрать? Здесь все такие полурас- слабленные, и мне нигде так легко не пишется, как в Ереване.
— Были ли явные недоработки на нынешнем фестивале?
— Да. Они каждый год одинаковые, и я уже научилась воспринимать их как данность. Они тоже, наверное, от полурасслабленности. Если на представлении фильма обговаривается, что после просмотра будет обсуждение, то необходимо, чтобы микрофон к концу показа работал. А когда бегают шесть юношей и 40 минут (все время обсуждения) кому-то не могут дозвониться, пока режиссер надрывается — это, конечно, безобразие. Или когда на ретроспективе короткометражных фильмов запускают какой-то фильм повторно, ты выбегаешь и видишь совершенно пустой холл — некому сказать даже... С другой стороны, я сама работаю на фестивале документального кино в Москве, у нас тоже бывают накладки, ошибки в расписании, какие-то проблемы безумные.
— Как вам открытие фестиваля?
— Честно говоря, я на него не ходила. Хотя об этом, наверное, нельзя говорить. Просто меня сразу увезли в деревню, в Таширский район, и я впервые за пять лет посмотрела, как живут деревенские армяне. Это было важнее, чем церемония открытия. Они везде примерно одинаковые ведь: красные дорожки, гости, улыбки, музыка. В Москве я тоже не хожу на открытие. Я вообще не тусовщица.
— Какие работы вообще хотели бы отметить?
— Я очень рада, что мне удалось посмотреть почти все награжденные фильмы. Конечно, мне понравился победитель документального конкурса «Напротив левого берега» Григорьева, понравился «Бессмертный», иранский фильм, получивший Серебряный абрикос. В документальном конкурсе понравились «Олмо и чайка», «Хомо сапиенс», «Самир в пыли». В игровом прекрасный санденовский фильм «Земля просветленных» про Афганистан, «Амама» на баскском языке, «Инсайт» наш российский люблю. «Тони Эрдмана» не стала смотреть, я не очень виртуозно владею английским, и боялась пропустить нюансы, так что досмотрю в прокате у нас, он скоро выходит.
— А как вам картины армянских кинематографистов?
— Мне кажется, в Армении приличное документальное кино, а вот с игровым есть ощутимые проблемы. Вероятно, оттого, что большие формы и большие деньги тянут за собой высокий штиль и серьезную тематику, а кино — это просто способ спокойно рассказывать истории. Просто на обыкновенные истории денег никто не даст, вот и снимают только что-то претенциозное. Но вообще я не очень большой специалист в армянском кино.
— Что изменилось в Ереване за время вашего отсутствия?
— Ереван — живой город, тем мне и дорог. Я в нем чувствую себя свободной и даже лучше, чем в Европе, потому что нет языкового барьера. И даже в компании, где все абсолютно говорят на армянском, мне очень комфортно, и я даже прошу специально для меня ничего не переводить. По интонации понимаю, что все хорошо. Хотя все равно переходят на русский, а если еще иностранцы рядом, то на английский, французский, все очень легко общаются здесь. В Ереван я в последнее время зачастила: приезжала весной, теперь летом, может быть, на Новый год тоже приеду… Поэтому что изменилось — не могу сказать. Живой город! Всегда не хочется, чтобы менялось то, что любишь. Но хотелось бы, чтобы у моих друзей были бы возможности тут жить спокойно и работать, чтобы у них все получалось.
— Ваши впечатления о деятельности в рамках армяно-турецкой киноплатформы?
— Я испытываю большую признательность к программистам фестиваля, которые каждый год вводят в программу хотя бы один турецкий фильм и привозят оттуда хотя бы одного режиссера. Мне кажется, вот это одно вообще стоит всего фестиваля целиком: показать, что в этом гигантском поле отчуждения существуют пусть единичные, но точки соприкосновения, и они находятся в культурном поле.
— А что скажете о развитии армяно-российского кино?
— Вот, вы говорили про армяно-турецкую платформу, да? Я бы не сказала как раз, что там есть какая-то мощная платформа. А вот между Россией и Арменией она есть. Ее бы только отремонтировать и использовать не только так, что армяне приезжают у нас снимать и становятся российскими режиссерами, а и в обратную сторону. Школы какие-то делать выездные, потому что у нас есть люди, которые могли бы поделиться опытом, поучить другим методам работы, ну и самим поучиться чему-то. Армения маленькая, но очень киногеничная, здесь можно снимать истории человеческие, без политики, без пафоса. Было бы круто провести тут проект «Код города», потому что тут очень много талантливой молодежи, и кино могло бы получиться преотличное. Я верю, что просвещение всех спасет. Образование, любознательность. У нас те же самые проблемы в кино, что и здесь — все уходят в сериалы, денег нет, авторские фильмы не собирают зрителей… Зато стали появляться хорошие сериалы — все режиссеры метнулись туда, в телек.
Но все равно хотелось бы совместных проектов. Мы способны обогатить друг друга. Даже пусть при этом потеряются национальные какие-то штуки, Бог с ними. Пусть рождаются интернациональные дети-фильмы, я за это.
— В этом году специальным гостем была актриса Жаклин Биссет? А кого бы вы хотели увидеть на будущем фестивале?
— Я в этом году открыла для себя Жилника. Вот просто пошла и посмотрела все его фильмы, которые были здесь. И если бы не «Золотой абрикос», неизвестно, когда бы узнала. А он просто потрясающий режиссер. Я это поняла сразу, еще до того, как он, будучи председателем жюри документального конкурса, присудил первый приз моему другу Евгению Григорьеву. Вот такие звезды мне нужны. Всегда приятно узнавать что-то новое. А актеры и светские персоны — они украшают фестиваль, наверное, но если никто не приедет, для меня это вообще не будет трагедией.


©Рубен Пашинян, «Новое время»

воскресенье, 10 июля 2016 г.

Дом, в котором живет... Мариам

«Русская премия», «Большая книга», «Портал», «Странник», «Студенческий Букер», «Звёздный мост» ― вот такой букет собрал один из главных русских романов нулевых, созданный, что характерно, не в Москве и даже не в России, а в Ереване. Мой сегодняшний гость ― автор романа “Дом, в котором…”, художница Мариам ПЕТРОСЯН.
― Вы писали свою книгу много лет ― как вам живётся сейчас?
― Изначально книга создавалась скорее как детектив. То есть я придумывала всякие истории, описывала их с середины, а потом пыталась присоединить начало и конец. Но со временем вектор изменился… Персонажи стали полноценными, стали жить «собственной жизнью»… В итоге получилось иное полотно ― своеобразное описание замкнутого социума, его характерных особенностей на примере интерната для детей-инвалидов.
― Книга так и просится на экран или театральную сцену. Есть такие планы?
― Предложения были, и не из Армении. Но я очень отрицательно отношусь к идее экранизации книги. Настолько нервно, что даже в контракте с издательством настояла на пункте, запрещающем издательству вести с кем-либо переговоры на эту тему. Против театральной сцены ничего не имею, также ― за мультипликацию, комиксы… Но не кино.
― Сколько лет в общей сложности писали книгу ― десять?.. двадцать?
― Признаться, бывали моменты, когда я просто долго не писала. Был семилетний период, когда у меня ничего не получалось. Вот у художников так бывает: когда долго не рисуешь, говорят, «рука закрылась». Я думала, у писателей такого не бывает. А оказывается, очень даже.
― А почему так вышло, что вы пишете по-русски, а не по-армянски?
― По-русски я пишу, потому что училась в русской школе и читаю на русском. Бабушка (мамина мама) была русская, и мама тоже скорее русскоязычная.
― На какие языки переведена книга?
― Изначально, естественно, планировался армянский перевод. Мне дали первые десять страниц, переведенных тремя разными переводчиками. Признаться, ни один перевод не понравился: кто-то пытался оставить русизмы, дабы не утерять «колорита», кто-то, наоборот, арменизировал текст донельзя переводами типа «Табаки» ― «Тутуник». Словом, не то… Но, думаю, со временем книга найдет своего переводчика, и она станет доступна большей аудитории.
― Говорят, путевку в жизнь книге дал Дмитрий Медведев после прочтения, это так?
― Я уже не раз слышала эту «версию». Не скрою, я встречалась с ним на президентском обеде здесь, он пожал мне руку, но наше общение ограничилось только этим. До этого в российском посольстве мне вручали «Русскую премию» ― я не смогла лично присутствовать в Москве на вручении, ― посол Вячеслав Коваленко признался, что книгу не читал, но в рамках армяно-российской дружбы предложил оплатить перевод книги на армянский язык, что в итоге не получилось по причине, о которой я уже сказала. Я не знаю, имел ли Медведев какое-либо отношение к этой инициативе. Возможно, имел. Но к продвижению, публикации или пиару книги на русском Медведев вряд ли как-то причастен. Это очередная байка, которая каким-то образом появилась в интернете, и все дружно в нее поверили. Меня иногда расспрашивают о моей встрече с Медведевым, о какой-то чуть ли не часовой беседе с ним…
― Тем не менее вы некоторое время жили в Москве. Как получилось, что уехали и почему вернулись?
― Уехали мы в то время, когда все уезжали. Мы с мужем поехали работать на “Союзмультфильм” ― до этого работали на “Арменфильме”. В в то время Роберт Саакянц делал там свой проект, вот мы и, как говорится, влились в дружный коллектив. Потом работали с Еленой Пророковой. С Робом ― на контрактной основе, у Елены ― как штатные работники. То есть мы переместились из армянской группы в русскую. Проработали два года. Потом вернулись.
― С вашими героями мы знакомимся в книге. А кто герои вашей реальной жизни?
― Начнем сначала. Прадедушку, Мартироса Сарьяна, помню очень плохо ― точнее, помню его трость и… похороны. Были цветы, все было очень торжественно. Помню дедушку, Лазаря Сарьяна, помню Дом творчества композиторов в Дилижане… Бабушка и дедушка познакомились во время ВОВ ― оба служили. Кстати, именно в армии им и позволили пожениться. Когда познакомились, бабушка была химинструктором. Рассказывала, что ее как-то направили в какую-то роту, сформированную из бывших зэков. Ей было 18 лет, маленькая, худенькая, говорит, вошла и вижу, сидят какие-то страшные бугаи с татуировками ― язык отнялся. На самом деле потом эти люди оказались очень добрыми ― увидев, как она перепугалась, поддержали, мол, давай, девчушка, не теряйся… А потом была встреча с дедом, свадьба… Дед был зенитчиком, и, кстати, «по совместительству» гармонистом. Словом, пользовался большой популярностью.
Мои родители ― артисты балета Катаринэ Лазаревна Сарьян и Сергей Геворкович Петросян. Увы, видимся не часто ― они сейчас проживают в Канаде. И о сегодняшней семье: муж, Арташес, работает в «Триаде», и двое детей ― одному 16, другому ― 10.
― Мартирос Сарьян очень тяжело переживал, когда перед его домом ― сегодня домом-музеем ― возвели высотки, перекрывшие вид на Арарат. Ваш роман разделен на две «плоскости»: наружность и то, что происходит внутри. А как вы оцениваете то, что происходит сегодня снаружи ― я имею в виду облик города?
― Город меняется. Оно и понятно ― живой организм. Но меняется в сторону неизвестного, какого-то непонятного города. Хорошо это или плохо ― покажет время. Но одно могу сказать точно ― меняется не в лучшую сторону в смысле экологии и транспорта. И относится это не только к столице, по которой сегодня в силу «загруженности» выгоднее и даже безопаснее ходить пешком, нежели перемещаться на каком-либо виде транспорта, во всяком случае в центре. Увы…
― Ну и о творческих планах на будущее…
― Повторюсь, когда долго не пишешь, как бы отучиваешься это делать. Поэтому вряд ли в старости я буду «баловаться» этим хобби. Но какие-то замыслы есть, «заноза»... Посмотрим… Хотя, признаться, я ко всему еще и очень ленивый человек. Есть, конечно, и некая «зависимость» от первой книги ― ее не может не быть. Но жизнь продолжается. Так что поживем ― увидим.

На снимке справа: Мартирос Сарьян, Мариам Петросян на руках у матери.

©Рубен Пашинян, «Новое время»