Культура — это стремление к совершенству посредством познания того, что более всего нас заботит, того, о чем думают и говорят... А заботит нас сегодня, как раз, отсутствие этой самой культуры. Замкнутый круг?.. О том, как выйти из сложившейся непростой ситуации, читайте в эксклюзивных интервью видных деятелей культуры Армении… и не только.

суббота, 28 июля 2012 г.

Вадим АБДРАШИТОВ: "Мне по атмосфере больше по душе Армения"

"Остановился поезд", "Парад планет", "Пьеса для пассажира", "Плюмбум", "Слуга"... И это далеко не полный список работ этого российского кинорежиссера, недавнего почетного гостя фестиваля "Золотой абрикос". Здесь была представлена его картина "Время танцора", а днем раньше состоялся мастер-класс, на который, признаться, он опоздал, так как... будучи "опьянен" красотами Нораванка, никак не мог от них оторваться. Нелегка дорога к храму, прямо скажем... А, может, у него уже есть свои "виды" на Армению?.. "Когда было легче снимать "грозе цензоров", как вас называли в советское время, — сейчас или тогда?" — так началась наша беседа с кинорежиссером Вадимом АБДРАШИТОВЫМ.

— Однозначно, тогда. Да, существовала, конечно, мощная цензура, стоило больших трудов пробить сценарий и запустить его в производство. А потом сдать картину. Но зато между этими двумя точками режиссер никогда не думал о деньгах. Он снимал согласно утвержденной смете, и простоев из-за денег не могло быть в принципе. Спокойно работала и группа, два раза в месяц приезжал кассир, выдавал зарплату. Если в режиссерском сценарии было написано "массовка: 1000 человек", но было всего 900, ты имел право не снимать.

Сейчас же пришло такое время, когда режиссер становится и директором картины. Нет массовки — бегает режиссер, нет финансирования — опять же его головная боль... Снимать гораздо сложнее. Более того, в советское время, несмотря на сложность судеб картин, они все равно были в прокате. Любой зритель мог при желании посмотреть любую картину. А сейчас эти фильмы просто не доходят до зрителя. Их нет — российских картин практически нет в российском прокате.

— А как же журналы, пестрящие релизами новых фильмов, обилие трейлеров в интернете? Везде разговоры о расцвете российского кинематографа...

— Разговоры, и только — имитация бурной деятельности. Но какой ценой? И что представляется — какая продукция?.. Подойдите к любому российскому кинотеатру и поймете, что российского кино нет в прокате. Не существует. Так что, к сожалению, в данном случае выбор приходится делать в пользу того страшного тоталитарного времени, когда можно было снимать и, кстати говоря, когда снимались вполне приличные картины, прославившие отечественный кинематограф. После этого такого уровня картины уже не достигали. Только регресс. Я подозреваю, что подобная картина наблюдается везде...

Я побывал в Ереване на презентации книги об армянском кинематографе. Замечательная книга! Она о последних 20 годах армянского кино. И я абсолютно согласен с автором статьи "Куда пропал человек Божий?", где он пишет о том, что при советской власти все-таки существовал кинематограф, насыщенный, яркий, а сейчас чего-то он... совсем другой. Такое вот время пришло.

— Почти все 15 республик имели свое ярко выраженное национальное кино. На ваш взгляд, какова идеальная форма "сосуществования культур" сегодня?

— Да, во времена унификации всех и каждого, как это ни странно, существовали отдельные свои национальные кинематографические школы — существовало киргизское кино, узбекское, грузинское, прибалтийское кино. Это же поразительно, что при советской власти, при едином Госкино СССР тем не менее существовали национальные школы, которые, конечно, оплодотворяли друг друга. Самое главное — все они были во взаимопрокатном едином пространстве, и зритель в городе Воронеже смотрел киргизское кино, узбек — эстонское кино, армянское и так далее. Сейчас этого не существует. И без господдержки процессу взаимоинтеграции культур реально ничего не светит. Не могут кинематографисты или гражданское сильное общество создать систему кинопроката, продумать систему взаимодействия культур между разными народами. Это задача государства и власти. Я не ругаю власти, но и подвижек особых в этом смысле не вижу. Государство, прикрываясь демагогией о том, что рыночные отношения все заменят, просто сбросило с себя эту обязанность.

— А какое кино вам больше по душе? Артхаус?..

— Мне трудно ответить на этот вопрос, потому что я сегодня не совсем понимаю, что подразумевается под словом "артхаус". Этот термин абсолютно дискредитирует любую картину, так как наш артхаус — это невнятный сюжет, неудачно снятый, вяло смонтированный, с совершенно неяркими актерскими работами. Артхаус сегодня означает — скучно! Хотя на самом деле отцами-основателями новой волны подразумевалось совершенно другое. Артхаус — это фильмы, которые должны были бы быть произведением искусства, которые развивали бы кинопоэтику как таковую.

Что касается зрительских успехов отдельных российских картин, то они ужасны: "Гитлер капут", "Самый лучший фильм" и т.д. — чудовищно, что об этом говорить. Но время от времени что-то происходит даже на фоне чудовищного инфантилизма и всего того, что снимают нынешние молодые или так называемые молодые режиссеры. Недавно я посмотрел замечательную картину "Шапито-шоу". Настоятельно рекомендую всем последовать моему примеру — получите колоссальное удовольствие. Это картина, снятая этим самым инфантильным поколением о своем же инфантилизме. Поразительная картина!

Также хочу отметить картину Коли Хомерики со странным названием "Сердце-бумеранг". Очень хорошая картина, с замечательной актерской работой. Вот, пожалуй, две картины за последний период, которые можно смотреть.

— Вы в четвертый раз в Армении. Каковы впечатления?.. сравнительные оценки?..

— Ереван для меня всегда был очень нежным городом, утопающим в чарующей зелени. Мне кажется, сегодня городские власти смотрят на этот фактор сквозь пальцы. Я понимаю, строительство и все такое прочее — но это ж не восполняет потери. Я понимаю также, была блокада, пострадали зеленые массивы. Но ведь их надо не добивать, а наоборот — восполнять! Вот это бросилось в глаза.

Во всяком случае у меня в памяти остался 84-й год, ощущение абсолютной зелени, просто дремучий лес, когда к зданиям нужно подойти вплотную, чтобы увидеть фасад дома. Город похорошел, безусловно, во всех остальных смыслах. Прелестный, просто потрясающий город. Люди гуляют по улицам в будние дни вечером — это просто невероятно. Такое мало где встретишь — разве что где-то на Западе, или в Италии, может, на юге Франции... Мне же лично по атмосфере больше по душе Армения.

вторник, 24 июля 2012 г.

Борис ЛИВШИЦ: "Я влюблен в Ереван — мне нечего добавить"

Завершился III Международный фестиваль "Альта и виолончели" им. Генриха и Геронтия Талалянов, собравший вокруг себя именитых исполнителей из разных стран. Мои сегодняшние гости — скрипач Борис ЛИВШИЦ и композитор, профессор Ереванской госконсерватории Михаил КОКЖАЕВ.

— Борис, как вы попали на этот фестиваль?

Б.Л. — Два года назад на фестиваль имени братьев Талалянов должен был приехать знаменитый альтист и дирижер Рудольф Баршай. Но, увы, болезнь помешала 85-летнему музыканту принять участие в фестивале... 2 ноября 2010 года его не стало.

Но мы с Михаилом Кокжаевым решили все-таки привнести в нынешний фестиваль "кусочек души" великого музыканта: Кокжаев написал замечательное произведение "Время остановилось" в память о Баршае. Его вдова играла на органе, Арам Талалян — на виолончели, Яна Дурян — на альте и я на скрипке.

— В рамках фестиваля вы исполняли произведения только Михаила Кокжаева?

Б.Л. — Да, и я горд тем, что г-н Кокжаев доверил мне право доносить его музыку широкой аудитории. Я очень рад, что имею честь дружить и сотрудничать с таким человеком, композитором.

— Михаил Артемович, как сошлись ваши с Лившицем пути-дороги?

М.К. — История такова. Шел я в консерваторию и встретил своего давнего друга и коллегу Гагика Смбатяна — скрипача, профессора — человека известного. И рядом с ним был неереванского вида человек. Я не помню, что я сказал, завязалась какая-то многоступенчатая шутка, но понятно стало сразу, что мы с ним одного поля ягоды. С тех пор мы дружим и сотрудничаем. Я для Бориса написал ряд произведений, которые он сыграл более чем в 15 странах, а в прошлом году, когда мне исполнилось 65 лет, в Кишиневе был дан концерт с оркестром. Борис сыграл там целое отделение моей музыки: "Первый Золушкин бал" — большое произведение для скрипки с камерным оркестром, и "Простую мелодию". После этого исполненная на бис пьеса попала в Ютуб, и сейчас сотни людей присылают свои отзывы, в которых благодарят нас обоих.

Произведение, написанное памяти Баршая, тоже было инициировано Борисом. Когда он сообщил о кончине Рудольфа Баршая и потом намекнул, что его супруга — замечательная органистка, во мне что-то щелкнуло...

Конечно, с невероятными усилиями нам удалось пригласить как вдову Рудольфа Баршая, так и привезти самого Бориса. А на следующий день после концерта в центре искусств Нарекаци была продемонстрирована документальная лента "Нота" Олега Дормана. Совершенно гениальный фильм...

— А о чем он?

М.К. — В нем Рудольф Баршай рассказывает о себе, буквально за несколько недель до смерти. Это как бы его жизненное "резюме": он чувствовал, что уходит, и решил оставить последнее письмо человечеству. Таких мастеров, как он, за всю историю музыки было всего несколько человек. Наверное, не больше десятка.

Кстати, в музыке есть такая техника монограмм: из музыкальных букв получаются имена. Мелодия в произведении, посвященном Баршаю, сложена из его имени. Но самое удивительное, что и имя его супруги тоже вложилось в удивительном контрапункте.

— Борис, расскажите немного о себе...

Б.Л. — Я родился в Вильнюсе в 49-м году. В 65-м впервые побывал в Армении. Тут я познакомился с Гагиком Смбатяном. А в 71-м году моя семья переехала в Израиль, и там я имел счастье учиться еще раз. Дело в том, что Вильнюсскую консерваторию-то я закончил, но диплома не получил, потому что тогда хотели большие деньги за диплом, а у нас их не было. В итоге я закончил курс, но госэкзаменов не сдавал. Потом я это сделал в Израиле, где имел честь учиться у замечательного педагога Яира Клесса. Он профессор в Австрии и в Манчестере, в Тель-Авиве был директором и т.д. Через три с половиной года мы с братом уехали в Швейцарию.

— О вашем "итальянце" ходят легенды...

Б.Л. — О да, у меня замечательная скрипка! Это гениальное творение Джованни Гранчино 1699 года, большое счастье иметь такую скрипку. Джованни Гранчино работал в Милане, но он имел контакты и с Кремоной. Славятся также его виолончели. Но моя скрипка — нечто совершенно уникальное, очень хороша! Я с 77-го года играю на этом инструменте, и у меня совершенно сумасшедшее счастье. Несмотря на то что я много работал и неплохо зарабатывал, но на такую скрипку я никогда не мог бы в жизни накопить — мне ее почти подарили.

— 35 лет с одной скрипкой — так у вас юбилей!

Б.Л. Да, и мне вдвойне приятно, что эту знаменательную дату я отметил именно здесь исполнением произведения своего большого друга Михаила Кокжаева.

— А что вы исполняли в 65-м в Ереване, помните?

Б.Л. Конечно. Я играл концерт литовского композитора Дварионаса. Во второй раз я оказался в Армении в 2001 году по приглашению пианистки Греты Саркисян. С тех пор приезжаю довольно-таки регулярно.

— Борис, как вам культурное поле Армении тех лет и нынешней?

Б.Л. У вас на квадратный километр этого "поля" — неимоверное количество талантов. Раньше, возможно, было больше денег, сейчас их меньше, но зато таланты не перевелись. Есть коллективы, которые довольно неплохо поддерживаются государством, но вместе с этим есть и люди, например, Арам Талалян, о которых этого не скажешь... Я думаю, надо проявлять больше внимания именно к таким начинаниям — вестникам, представителям Армении во всем мире.

...Я очень ценю талант Талаляна, он для меня уникальная фигура. Он не только замечательный организатор, но и замечательный музыкант — и технически, и музыкально, высочайшего уровня!

— Ереван интенсивно строится...

Б.Л. — Мне очень нравится Ереван, очень нравятся люди, радушные люди. Это просто отдушина. Замечательно! Я очень доволен. Я ездил немало по стране: не только традиционные Севан — Гарни — Гегард, но побывал и в Гюмри, и в Ванадзоре, и в Армавире давал мастер-класс. Везде люди замечательные. Но, конечно, для меня Ереван — это... Я влюблен — мне нечего добавить.

— "Каждый творец окрашивает мир в цвета своей палитры..." С чем у вас ассоциируется Армения?

Б.Л. — Армения — это что-то очень радующее. Армения — нечто большое и светлое, точнее — золотистое. Тут даже ваш хоровац, когда делается на большой высоте, становится золотистым.

С другой стороны, конечно, слово "Армения" рождает ассоциации, связанные с холокостом — с нашим геноцидом, с вашим... В Ереване установлен памятник жертвам холокоста, на открытии которого, кстати, играл г-н Талалян. Каждый мой приезд сюда начинается с посещения этого памятника. Так что Армения для меня — это и свет, и тень... Но света, конечно, больше.

Хочу выразить надежду, что здесь я не в последний раз — надеюсь, меня будут приглашать. Когда я собираюсь ехать сюда, одна только мысль, что еду к друзьям, а не просто в какую-то безымянную страну, уже сама по себе вдохновляет. У меня везде есть друзья, но таких замечательных, как здесь, не так уж и много. Все это рождает поток положительных эмоций, которые потом, естественно, отражаются в музыке. Только вот у композиторов это фиксируется — остается, а у меня это не совсем так... Я с этим живу!

воскресенье, 15 июля 2012 г.

О том, как Ленин спас Шенгелая и Параджанова

Гость IX МКФ “Золотой абрикос” кинорежиссер Эльдар ШЕНГЕЛАЯ приехал в Ереван не с пустыми руками — в дар музею Параджанова он привез коллаж Мастера, посвященный режиссеру Тамазу Мелиава. История создания коллажа очень интересна: после своего освобождения из тюрьмы Параджанов узнает печальную новость — Мелиава скончался. После этого он решает лично посетить могилу своего коллеги, однако делает это в оригинальной форме, устроив на кладбище целое представление. После Параджанов скажет, что если бы Мелиава видел все это, то обязательно сказал бы: “Этот армяшка даже на моей могиле тамаша устроил”. Фотографии, сделанные в этот день, и легли в основу коллажа.

На открытии фестиваля Эльдар Шенгелая был награжден “Параджановским талером” — специальной наградой “Золотого абрикоса”.


— На “Золотом абрикосе” я впервые, хотя в Ереване, естественно, бывал неоднократно и даже участвовал в фестивалях. К примеру, за фильм “Мачеха Саманишвили” я получил когда-то первый приз Всесоюзного фестиваля в Ереване.
“Золотой абрикос” — замечательный фестиваль. Я восхищен его организацией. Всего два дня тут нахожусь, но уже успел это почувствовать. Все абсолютно точно, выверено и вовремя начинается... Немало зарубежных гостей. А общение, как известно, всегда приносит свои плоды. Тому свидетельством картины, снятые на платформе копродакшнов, родившихся на “Абрикосе”.


— Как вам сегодняшний Ереван?


— Отрадно, что Ереван так вырос, что так много сделано ради его развития, но я приверженец старого города — с ним у меня связано много хороших воспоминаний, в нем жили мои друзья. Многих из них, к сожалению, уже нет в живых... Так же как и старый Ереван, я люблю старый Тифлис. Мне не нравятся громады зданий в наших столицах. Я бы очень хотел, чтобы старый город, как память о прошлом, город, воспетый во многих фильмах и литературных произведениях, был сохранен. И чтобы в этот город приезжали туристы и чувствовали время, в котором мы жили и творили.


— Вручая вам “Параджановский талер”, Роман Балаян сказал: “Если бы не Шенгелая, Параджанову шиш бы дали в Грузии снимать”. Насколько это соответствует действительности?


— Ну это не совсем так. Я, конечно, очень любил и уважал Параджанова. Но, мне кажется, все кинематографическое общество Тбилиси очень переживало за его судьбу. Мы небольшой группой обратились к Шеварднадзе с просьбой помочь Сергею Иосифовичу — позволить ему снимать. Он созвонился с Москвой — там уже, видимо, было все решено — в итоге Серго приступил к съемкам.


— В годы, когда Параджанов находился в опале, вы совершили по-настоящему смелый и благородный поступок — организовали выставку его работ в Тифлисе...


— Я очень рад, что у Серго после этого начался творческий подъем...
Мы решили устроить выставку, но вдруг к нам заявились люди из КГБ и спрашивают: “Почему вы без нашего разрешения проводите мероприятие?” Я попытался объяснить, сейчас уже поздно что-либо запрещать — люди ждут открытия. “Гэбисты” за словом в карман не полезли и парировали, мол, когда все развесите, пригласите нас, мы посмотрим, что вы будете представлять. Я пошел к Серго и рассказал, какое положение. Он рассмеялся и сказал, что сделает такой коллаж, который все решит. На второй день я пришел в мастерскую Параджанова и увидел... Ленина. Вернее, коллаж, на котором Ленин был изображен в разных позах. Видя мое недоумение, Параджанов ответил просто: “Это великолепная работа. Ты не возражай и повесь!” Так сделали: сначала повесили парочку “нейтральных” коллажей, потом Ленина, а потом... уже известных нам параджановских зеков. Пришли сотрудники КГБ. На первый коллаж смотрели минут 10, на второй — минут 10, выискивая, к чему придраться, потом дошли до Ленина. Этот коллаж произвел на них неизгладимое впечатление. Они пригласили Параджанова в кабинет и сказали: “Раз Ленин есть, значит, выставка будет”. Так творческая интеллигенция — весь цвет Тбилиси — увидела великого Параджанова во всем блеске его фантазии.

В день открытия Сержик сделал целый спектакль. Дети танцевали балет. Люди ходили в его чудесных шляпках. Играл рояль. Выставка сыграла свою роль — именно после нее Параджанов смог снять свой первый фильм.

Это был действительно великий человек, его наследие столь необъятно, что стало достоянием сразу двух наций, не говоря уже о деятельности Параджанова в Украине.


— Какие ассоциации у вас рождает Армения, каково ваше отношение к армянской культуре?


— Это замечательная, великая культура! Она оказала влияние на Грузию, в силу того что у нас проживало много армян — известных писателей, художников, режиссеров. Именно эти люди создали непередаваемый колорит Тифлиса. Я считаю, что такой обмен культурами очень важен для укрепления дружбы. И, как показывает история, это может приносить замечательные плоды. Дай Бог, чтоб эта дружба вновь восстановилась.

четверг, 5 июля 2012 г.

Эдуард ТОПЧЯН: "Радоваться оттоку профессионалов как минимум глупо, если не сказать преступно!"

В Большом зале филармонии им.Хачатуряна состоялась премьера концертного исполнения оперы Дж.Пуччини "Турандот". Для постановки же оперного спектакля необходимы сотни тысяч долларов, которые можно собрать лишь при помощи меценатов. Более подробно об этом и многом другом беседуем с худруком и главным дирижером Госфилармонического оркестра Эдуардом ТОПЧЯНОМ.

— Нельзя сказать, что для Армении это уж такой немыслимый бюджет — "Аида", о которой сегодня уже мало кто помнит, если не ошибаюсь, перевалила за миллион. А за такую сумму можно так классно поставить "Турандот", что и вывозить не стыдно будет. Будем надеяться, что "Турандот" не ограничится лишь концертной версией. Мечтаю поставить оперу на площади Республики — с костюмами и декорациями. Уже есть эскизы, интересные режиссерские наработки. Если найдем спонсоров, то эта мечта станет реальностью.

— Но ведь ты встречаешься с госмужами, решающими вопросы финансирования, и не только в области культуры. Концертное исполнение оперы — "демо-версия" перед разговором о серьезных деньгах?

— Нет, это сугубо наш проект, и я очень рад, что его своим участием поддержали многие талантливые музыканты. Для реализации проекта объединились Филармонический оркестр, Госкапелла и детский хор "Спегани".

Я с детства был влюблен в волшебную музыку "Турандот". Поставить ее было моей мечтой, но все не получалось. Ситуация изменилась после того, как я познакомился с сопрано Сирануш Гаспарян — ученицей американской певицы Грейс Бамбри. У нее голос, идеально подходящий для Турандот. Чуть сложнее было с Калафом — перед тем, как остановить свой выбор на Энрико Лине, пришлось прослушать 45 теноров. Но и его "по техническим причинам" пришлось заменить на потрясающего Ли Джонг Вона.

— В списке солистов указан Ричард Мадленян — актер, знакомый больше по телесериалам. Как он оказался в вашем списке?

— На самом деле он по профессии оперный певец — бас. И голос у него редчайшей красоты! Потенциал такой, что даже страшно представить. Я не преувеличиваю, второго такого баса в Армении нет. Природа щедро его одарила, и думаю, он еще заявит о себе, приятно удивив как оперных слушателей, так и тех же сериальных зрителей.

Я лично буду лишь горд, если такой музыкант представит Армению за ее пределами! Тем более что сам Ричард прекрасно осознает всю недолговечность этих сериалов и искренне мечтает посвятить себя оперному искусству. Это уже не первое наше сотрудничество с ним — ранее он исполнял партию Гремина в "Евгении Онегине", а в этой постановке — Тимура.

— Как тебе удается совмещать позицию приглашенного дирижера в Толедо с постановкой "Турандот"?

— Разрываюсь, конечно. В итоге, пришлось отказаться от последнего концерта в Испании. Хористы всего за 20 дней разучили свои партии. И в общей сложности за 6 дней репетиций удалось подготовить "Турандот".

— До отъезда в Испанию ты говорил о проекте Академии при филармоническом оркестре. Есть подвижки?

— Есть! Мы уже довольно серьезно работаем над этим проектом вместе с мэрией города. Если все пойдет по плану, то осенью или максимум в начале следующего года академия начнет функционировать. Это крайне важный вопрос, поскольку мы с катастрофической скоростью теряем кадры. Пока что держатся "старики", но их заменить некому.

— Кто будет преподавать в академии?

— В основном, конечно, это будут наши оркестранты — профессионалы, способные воспитать достойную смену. В сентябре ожидается приезд первого "легионера" — замечательного валторниста из Испании, — он будет играть в оркестре и преподавать в академии.

— Вы будете готовить смену исключительно для вашего оркестра?

— Мы будем готовить Музыкантов — как для филармонического оркестра, так и для оперного, и для других... Для Армении!

— Некоторые культурные деятели считают, что количество носителей культуры должно соответствовать возможностям страны. То есть если в Армении нужно по 8 валторнистов на 2 оркестра, то государство должно оплачивать обучение 16 музыкантов и не более?

— Нет, конечно. Если мыслить, ориентируясь лишь на госзаказ и дальнейшее продвижение музыкантов как на родине, так и за рубежом, то мы далеко не уедем — во всех смыслах. Надо готовить 100 музыкантов в надежде, что хоть 20 из них станут бриллиантами. Если кого-то пугает необходимость трудоустройства 80 оставшихся "за бортом" музыкантов, то не так страшен черт, как его малюют. Эти люди в свою очередь могут быть направлены в качестве преподавателей в музшколы, состояние которых сегодня внушает не просто опасение, а неописуемый ужас. Необходимо обеспечить этих людей нормальной зарплатой, поднять уровень школ в целом. Чтобы оттуда в консерваторию приходили учиться не просто дети, знакомые с инструментом, а профессионалы. Вот тогда у нас не будет недостатка ни в хороших музыкантах, ни в их педагогах.

— Как ты относишься к оттоку наших музыкантов за рубеж?

— На сегодняшний день ощущается дефицит не только хороших духовиков, но и струнников, пианистов и т.д. Выпускников консерватории блокадных 90-х даже отдаленно нельзя сравнить с тем, что, пардон, выдается этим вузом сегодня. Практически все выпускники тех лет сегодня работают в европейских и мировых оркестрах. Я не против оттока музыкантов — я лишь искренне радуюсь, когда наших музыкантов заслуженно принимают за рубежом. Но на сегодняшний день, когда мы сами испытываем нужду в хороших музыкантах, радоваться отъезду профессионалов как минимум глупо, если не сказать преступно. Надо создавать условия, чтоб эти люди могли тут работать, а не слепо гордиться тем, что нас там уважают!

— И напоследок пару слов о планах оркестра.

— До закрытия сезона, 20 июля, состоится еще пара концертов. Далее будем готовиться к осеннему интернациональному музыкальному фестивалю, в рамках которого выступят многие именитые музыканты. Фестиваль продлится до 20 октября, после чего начнется работа над записью "Мессы" Аладжяна совместно с Камерным хором Млкеяна. Потом отметим 75-летие композитора Мелика Мависакаляна, а затем с камерным хором исполним "Реквием" Тиграна Мансуряна.