Культура — это стремление к совершенству посредством познания того, что более всего нас заботит, того, о чем думают и говорят... А заботит нас сегодня, как раз, отсутствие этой самой культуры. Замкнутый круг?.. О том, как выйти из сложившейся непростой ситуации, читайте в эксклюзивных интервью видных деятелей культуры Армении… и не только.

четверг, 29 ноября 2012 г.

"Как тяжело и трудно стало жить на свете... Неправда! Мир прекрасен"



В Доме-музее Мартироса Сарьяна открылась выставка "Перед заходом солнца", посвященная 45-летию основания музея. В экспозицию включены последние работы Мастера (1968-1972 гг.) — 3 живописных пейзажа и 53 рисунка Сарьяна из фондов Дома-музея и собрания семьи художника. Незадолго до открытия нам удалось побеседовать с директором Дома-музея Рузан САРЬЯН.

— Чем обусловлено ваше решение представить именно этот период творчества Сарьяна?

— Действительно, наряду с известными работами, которые не раз выставлялись или находятся в постоянной экспозиции музея, посетители выставки увидят 30 рисунков Сарьяна впервые. А это значит, что их ждет встреча с незнакомыми и удивительными работами Мастера.
В экспозицию вошли произведения последних пяти лет жизни Сарьяна — с 1968 по 1972 годы, своеобразный итог его грандиозного творческого пути, который оборвался лишь за месяц до смерти. И поражает то, что в последних своих живописных работах Сарьян создает совершенно новые, несколько абстрактные пейзажи. В них продолжает ощущаться монументальная мощь и стремление художника к обобщениям, но в этом стремлении он достигает нового в своем искусстве космического звучания земных ландшафтов, увиденных им с какой-то непостижимой для землянина точки зрения. Неудивительно, что первым это постиг, стоя перед картиной Сарьяна "Земля", приехавший в 1969 году в Ереван космонавт и художник Алексей Леонов. Некоторые графические листы тех лет созвучны живописным работам и, возможно, могли бы послужить эскизами к целому циклу картин, похожих на последнюю "Сказку" (1971) Сарьяна, если бы у него было время на их осуществление...
Что же касается последних рисунков М.Сарьяна, то каждый из них как исповедь, как своеобразная кардиограмма его внутреннего мира. Это очень личная беседа художника с самим собой. Это философские размышления Мастера о жизни и смерти, о бессмертии души, о Вселенной. Удивляет техника исполнения, виртуозность штриховки, создающей выразительные эффекты движения, ритма, света и тени. Порой формы сведены к минимуму, к простейшим геометрическим объемам и очертаниям, как в случае с изображением Арарата, представленного в виде большой и малой пирамид.

— Как можно классифицировать рисунки, представленные в экспозиции?

— Рисунки 1968-1972 гг. можно разделить на четыре группы. К первой относятся те, в которых Сарьян продолжает развивать характерные для своего творчества темы и композиции. Они как бы навечно закреплены в памяти художника, его рука продолжает мастерски выводить контуры Арарата, писать всевозможные горные пейзажи с приютившимися в них селениями, пасущимися животными, буйволами, осликами, прекрасными деревьями, произрастающими в оврагах, ущельях или прямо на выступах скал.
Ко второй группе относятся рисунки, в которых Сарьян дает волю своим страхам, страданиям, разочарованиям, всему тому, чему не было места в его творчестве до 1970 года. Эта боль словно прорывается наружу, и Мастер создает чудовищ, пожирающих людей, страшного ощетинившегося пса или волка с оскаленной пастью, гиен или собак, готовых напасть и растерзать невидимого врага, или себе подобных — свисающих с ветвей дерева обезьян и людей. Ветер и сильный ливень, грозящий превратиться в потоп. Сам потоп, движущийся прямо на зрителя.
Третья группа — это рисунки-символы, такие как Арарат, напоминающий пирамиды, "Планета-цветок" со своим спутником; композиция со множеством глаз, лабиринты, таинственный лик женщины, проявляющийся на фоне сильно заштрихованного растительного фона; и уж совсем неожиданная головоломка "для человека умного и посвященного", которого в случае ее разгадки ждет материальное вознаграждение. Так пишет сам Сарьян на обороте рисунка.
Последнюю группу образуют рисунки, в которых Сарьян отождествляет себя и своих близких с деревьями. Среди них рисунок трех деревьев с заголовком "Катя, я и Лусик", затем еще два рисунка без названия, на которых вновь изображены три дерева в овраге или ущелье. К рисунку, где только одно большое раскидистое старое дерево, без листьев, засохшее, но красивое, мощное, так и напрашивается заголовок "Деревья умирают стоя". Возможно, таким деревом изобразил себя Сарьян в конце своей жизни. Интересен рисунок выстроившихся в ряд, разных по высоте кипарисов — они словно стражи на границе бытия и небытия, символы вечной жизни.

— Невольно вспоминается выставка "Древо жизни в искусстве Сарьяна", некоторые из этих работ можно увидеть и сегодня. Чем обусловлено то, что на многих представленных рисунках дерево находится близ храма или на фоне гор?

— В конце жизни Сарьян создал целый ряд фантастических работ, на которых изображены деревья. Они выполнены фломастером на бумаге. В некоторых из них Сарьян выстраивает три трансформации мотива древа в один смысловой ряд — дерево, храм, Арарат. И это тоже не случайно, ведь писал он многие из своих подобных работ в те годы, когда разрушались храмы, низвергались святыни, людей лишали веры и Бога. В самые тяжелые безбожные времена Сарьян оставался верен своим принципам, своим идеалам.
Возможно, когда-нибудь удастся собрать все работы Сарьяна, объединенные темой Древа, из музеев России и частных коллекций и сделать более полную выставку...

— Большинство рисунков не имеет авторских названий, что затрудняет их каталогизацию. Не так ли?

— Возможно, однако неправильно было бы навязывать зрителю придуманные нами названия, ибо они так или иначе будут носить субъективный характер. Безымянные рисунки Сарьяна дают волю воображению и фантазии зрителя, приглашают его к сотворчеству. 
При всем разнообразии того, что изображено на последних рисунках Мастера, их объединяет свет мудрого жизнелюба и философа. Это огромный мир, окунувшись в который, чувствуешь неиссякаемую позитивную энергию художника, создавшего в конце своей жизни еще одну сказку. 53 рисунка и 3 живописных шедевра неотделимы друг от друга и составляют единое целое, как мажорный аккорд, достойный великого творца.
...Есть и интересные послания-ребусы от Сарьяна. К примеру, на обороте одного из рисунков, как бы в назидание будущему поколению, он надписал: "Я создал этот рисунок для умного человека. Если этот умный человек найдет тебя, ты окажешь ему материальную помощь по мере его ума".

— Можно ли сказать, что эти работы Варпета в каком-то смысле пророческие?

 — Давайте сами попытаемся ответить на этот вопрос: посмотрите на этот рисунок, где свора бешеных псов рвется на гору Арарат, или посмотрите на драку бешеных псов, или лабиринт, из которого каждый смертный должен найти свой выход... Подход, интонация, да и жанровая стилистика, мягко говоря, не свойственная тому Сарьяну, которого все знают. Он предчувствовал... Когда возвели это огромное здание на улице Пушкина, которое скрыло от Сарьяна его любимый Арарат, он очень сильно переживал. Ведь он уже практически не выходил из дому, а не видеть Арарат для него было смерти подобно. Но даже в этом отчаянии он не переставал любить жизнь! Вот его строки из одного из последних писем Мариэтте Шагинян: "Как тяжело и трудно стало жить на свете... Неправда! Мир прекрасен. Все в движении. Точка и круг. Свет и тьма. Тепло и холод. Жизнь и смерть. Солнце!" Так будем же достойны памяти Мастера...

суббота, 24 ноября 2012 г.

Иосиф Кобзон: “Приехав в Армению, я первым делом... поклонился храму”



В концертном зале “Арам Хачатурян” с большим успехом прошел благотворительный концерт народного артиста СССР Иосифа КОБЗОНА. В программу под девизом “Я люблю тебя, жизнь” вошли как известные хиты певца, так и новые песни и романсы. Концерт был организован по инициативе международного благотворительного фонда “Созвездие” при поддержке Минкультуры Армении, а вся выручка, полученная от продажи билетов, будет направлена на приобретение музыкальных инструментов для музыкальных школ Гюмри.

Незадолго до начала концерта Иосиф Давыдович встретился с журналистами.

— Я очень рад, что снова нахожусь в Ереване и снова буду выступать в этом концертном зале. Я ведь выступал в нем еще тогда, когда он назывался Большим залом филармонии, и это прекрасно, что ныне он носит звание великого человека и творца. Мне повезло, я был знаком с Арамом Ильичем, мы много раз встречались в Москве... Приехав в Армению, я посетил первым делом Эчмиадзин, поклонился храму. А также побывал на могиле моего дорогого друга Арно Бабаджаняна. 

— А как началась ваша дружба с Арменией? 

— С вашей страной у меня связано очень много хорошего, доброго. Будучи еще солдатом в Закавказском военном округе и приезжая сюда на гастроли в солдатской форме в составе ансамбля песни и пляски, я и представить не мог, что стану профессиональным артистом и буду приезжать в Ереван с сольными выступлениями.
Позже в Москве я познакомился со знаменитыми армянскими композиторами, такими как Александр Долуханян, Микаэл Таривердиев, Арно Бабаджанян, Алексей Экимян, Георгий Мовсесян. Потом началась моя дружба с такими замечательными музыкантами-армянами, как Константин Орбелян, Георгий Гаранян... Не случайно в программу концерта по большей части вошли бессмертные песни моих друзей-армян. 

— Вы были одним из первых, кто откликнулся и приехал после Спитакского землетрясения...

— Я приехал сразу же, как разрешили, и на пустыре давал концерты для спасателей и жителей города. После я приезжал уже в отстроенный, новый город... А сейчас с гордостью ношу звание почетного гражданина Спитака.
Приезжал я и потом, когда случилась беда 90-х, наступили голодные и холодные годы после развала СССР. Я привез гуманитарную помощь... Тогда все пытались как-то помочь.
Я проникся огромной любовью и уважением к многострадальному народу Армении. Как ассимилированный еврей, рожденный в Украине, я нахожу много общего в истории, судьбе наших народов, даже в географическом положении. И там и тут постоянные какие-то конфликты, катаклизмы... 

— Несколько лет назад на концерте, посвященном памяти Бабаджаняна, вы, совершенно справедливо негодуя относительно положения его квартиры, где должен располагаться дом-музей, а вместо этого проживают посторонние люди, обратились к тогдашнему президенту Роберту Кочаряну. Конкретнее: вы пообещали приобрести для жителей этой квартиры любую другую, какую они захотят, а армянской стороне предложили заняться непосредственно созданием музея. Увы, за эти годы ничего такого не произошло... 

— А я и сейчас не отказываюсь от своих слов. Да, в свое время были разговоры вокруг этого вопроса, я беседовал с Кочаряном, тогда мне сказали, что выясняются правовые аспекты и возможности осуществления этой идеи. Но потом я узнал, что сын Арно, Ара, продал эту квартиру. Я и сейчас готов сделать все от меня зависящее, чтобы у Арно Бабаджаняна был музей. Однако инициаторами должны быть в первую очередь власти Армении, и, в частности, мэрия Еревана. Тем не менее по приезде я встречусь с сыном Бабаджаняна и попрошу его восстановить квартиру, если это возможно. 

— Памятник Бабаджаняну вызвал ожесточенные споры. Ереван буквально разделился на два лагеря: тех, кому памятник по душе, и тех — в их числе и сын Бабаджаняна, — кому памятник, мягко говоря, неприятен. А каково ваше мнение? 

— Мне не просто нравится, а очень нравится памятник Бабаджаняну! Я был близок с Арно Арутюновичем и, глядя на этот памятник, чувствую композитора, его эмоции, мимику, энергетику. Это великолепный памятник. Уверен, так же считают все те, кто действительно знал и любил Арно. Потрясающий памятник!

— Многих ереванцев волнует судьба гостиницы “Двин”, которая, по слухам, принадлежит вам. Так ли это?

— К сожалению, я не являюсь владельцем этой гостиницы и не могу ничего сказать по этому поводу. Но зато мы можем спросить об этом главу международного благотворительного фонда “Созвездие” Артака Товмасяна. “В ближайшие три месяца в гостинице начнутся ремонтные работы”, — говорит Товмасян.

— И напоследок, в честь 75-летнего юбилея вы отправились в последний гастрольный тур с программой “Я люблю тебя, жизнь!”, который охватит 16 стран, в том числе повезло и нам...
 
— Вы знаете, у меня уже проходил прощальный юбилейный гастрольный тур, когда мне исполнялось 60 лет, но я несколько... задержался. Ну, оно и понятно: евреи не уходят, они говорят “до свидания!”
А если серьезно, я думал, что 60 лет будет достаточно. Но меня продолжали бесперебойно приглашать на концерты, а я не мог отказаться. Вот и подумал, что пока есть силы, буду выступать. Однако сейчас я принял окончательное решение закончить концертную деятельность и отказаться от публичных выступлений.


четверг, 15 ноября 2012 г.

Мелик МАВИСАКАЛЯН: "Это мой первый и, скорее всего, последний авторский концерт..."


В зале "Арам Хачатурян" состоялся концерт, посвященный 75-летию композитора Мелика Мависакаляна. Напомним, в сентябре президент Серж Саргсян поздравил его с юбилеем, а по случаю 21-летней годовщины независимости Мелик МАВИСАКАЛЯН был удостоен звания Народного артиста Армении.

— Мелик Бабкенович, после стольких лет молчания вдруг такой замечательный концерт. А как вы вообще относитесь к авторским вечерам?

— Признаться, я пережил огромную радость, поскольку авторский вечер — довольно редкое явление. Должен сказать, что это был один из счастливейших вечеров моей жизни.
Хотя, если честно, у меня не было никаких намерений отмечать юбилей, да и в целом — никогда не стремился показывать свои произведения, устраивать авторские вечера. Пишу и пишу...
А все началось с того, что я попросил худрука и главного дирижера филармонического оркестра Эдуарда Топчяна внести в репертуар мой скрипичный концерт-поэму (посвящение памяти Арно Бабаджаняна). Он пообещал что-нибудь придумать, но потом, узнав о юбилее, предложил не ограничиваться скрипичным концертом, а устроить авторский вечер. Я очень благодарен Топчяну, сумевшему, несмотря на плотный график, найти время и так красиво отметить знаменательную для меня дату. Отдельное спасибо скрипачке Ануш Никогосян, чудесно исполнившей мой концерт. В тот вечер прозвучали также фантазия "Саят-Нова" для симфонического оркестра, фантазия на тему песен Бабаджаняна, хоровой цикл "Песни Васпуракана" в исполнении Камерного хора Армении под управлением Роберта Млкеяна.
Это был мой первый и, скорее всего, последний авторский концерт...

— В одном из интервью Марк Захаров сказал: "Я ненавижу слово "юбилей". А чем продиктовано ваше отношение к подобным мероприятиям?

— На мой взгляд, они больше отвлекают от творческой работы, нежели ее стимулируют. То же касается появления на ТВ, в прессе, интервью и т.д. Это все мишура. Это не мое.
А нежелание участвовать в таких вечерах объясняется очень просто — я не люблю высовываться. Слушают, любят? И слава Богу! Признают, отмечают? Благодарю. Но я сам никогда не стану "локомотивом" в таких начинаниях. Уж каков есть...

— Вы сейчас прямо "боец невидимого фронта". Не многим известно, что большинство городских мероприятий, отдельных коллективов, певцов, певиц, начинающих композиторов своим успехом обязаны вам, а точнее...

— Да, вы правы, моим аранжировкам, оркестровкам, обработкам для симфонического и камерного оркестра, хоров и т.д. За последние 15 лет, можно сказать, это моя основная работа. А что делать? Суровые законы рынка — надо зарабатывать деньги. Несомненно, это отвлекает от создания собственных произведений. Хотя бывают и исключения — недавно я написал концерт для Камерного оркестра, впоследствии удостоенный премии Союза армян России, а также хоровой цикл "Песни Васпуракана".
В советское время существовала классификация — тарификация произведений. Оплата производилась даже в тех случаях, если произведение потом не исполнялось. Сделана работа — она должна быть оплачена. После исполнения производилась переоценка. Самое главное — автор был обеспечен и знал, что его работа не пропадет. Сегодня такого нет. Есть, конечно, композиторы, которые несмотря ни на что продолжают писать. Но трудности в донесении этих произведений до аудитории, организации концертов и, что немаловажно, в оплате труда, увы, останавливают многих...
Я уже не говорю о том, что в лице этих композиторов, рано или поздно покидающих родину, мы теряем педагогов, призванных воспитывать достойную смену. В результате мы имеем катастрофическое падение уровня образования — сначала в лице ученика музшколы, потом студента и в итоге — выпускника консерватории. В большинстве своем штампуется серость, а те, кто действительно чего-то заслуживает, мечтают найти работу на стороне. В итоге — тоже уезжают. Разве это хорошо? Почему бы не задуматься над этим вопросом.
Далее, меняется отношение к самой профессии — скольких вы видели молодых людей, мечтающих стать фаготистами, кларнетистами или научиться играть на тубе? Я не удивлюсь, если через некоторое время мы вынуждены будем приглашать оркестрантов из-за рубежа. Ведь скоро оставшиеся тут слабенькие музыканты вернутся в консерваторию — в качестве преподавателей. И тут уже — двух мнений быть не может — итог ясен.
Подведем безутешные итоги: фактически люди, на образование которых государство тратит немалые средства, не приносят адекватной пользы отечеству. Даже если оставить в покое морально-духовный аспект вопроса, то с финансовой точки зрения образование в Армении на сегодня можно квалифицировать как провальный, нерентабельный бизнес. Я считаю, на это государство обязано обратить серьезнейшее внимание.

А каким образом? Если бы вам представилась возможность что-то менять, с чего бы вы начали?

— Я считаю, и эта мысль-идея уже активно муссируется, надо снова создать специальную музыкальную школу, какой некогда была школа им.Чайковского, и принимать только очень одаренных детей, категорически не допуская попадания туда по блату, знакомству и т.д. Надо собрать новый "букет" юных дарований и упорно работать над ними!
Далее, необходимо пересмотреть зарплаты учителей, проведя заранее тщательную аттестацию. Ведь большинство педагогов музшкол сегодня, мягко говоря, сколь несостоятельны материально, столь и далеки от музыки. А детей должны воспитывать профессионалы и хорошо за это оплачиваться. Я уже не говорю о том, что "лояльность" в раздаче ученых степеней в вузах напрямую отражается на отношении студентов к выбранной профессии. Если вчерашний "подающий надежды" сегодня каким-то образом становится профессором и начинает "преподавать", то сегодняшний неуч в лице студента в перспективе и до "подающего" не дотянет. Но зато он снимет парочку клипов, выйдет на сцену и будет диктовать свой далеко не высокий вкус и отсутствие как музыкальной, так и культуры в целом тинэйджерам, способствуя их окончательной деградации. Вот такая причинно-следственная связь...

— На предмет открытия школы — точнее, музыкальной академии вот уже которой год ратует тот же Эдуард Топчян. И вроде как дело сдвинулось с мертвой точки...

— Я обеими руками за! Но, повторюсь, это принесет пользу только в том случае, если там будут учиться исключительно одаренные дети — никаких денег, никаких протекций! Уверен, у Топчяна те же ориентиры, те же приоритеты, те же цели. Дай Бог, чтоб это дело удалось!

— А что скажете о сегодняшнем слушателе? Ведь факт, что в филармонию потянулись молодые...

— Это прекрасно — наш слушатель, несмотря на зомбированность третьесортной музыкой, все равно умеет отделять зерна от плевел. Это что-то генетическое, мы чувствуем качественную музыку, тянемся к ней, и в молодых эту тягу необходимо всеми силами поддерживать! Надо активно пропагандировать классическую музыку. Фестивали, концерты, гастроли — это все, конечно, неплохо. Но, во-первых, надо пересмотреть стоимость билетов на эти концерты — согласитесь в стране с нашим прожиточным уровнем и стипендиями билеты за 20 000 драм мало кого привлекут. Во-вторых, концерты классической музыки надо транслировать по ТВ не глубоко за полночь, а в более доступное время для среднестатистического — юного! — зрителя. И, самое главное, необходимо, чтоб наконец заработала цензура, — профессиональный худсовет должен решать, что имеет право быть представлено по ТВ или радио, а что нет!

вторник, 6 ноября 2012 г.

Армянские "Угли" на Пусанском кинофестивале

  На XVII Международном кинофестивале в Пусане лучшим в номинации "Документально кино" был признан фильм "Угли" Тамары Степанян. Это вторая серьезнная победа режиссера за этот год — в августе на X Ливанском кинофестивале ее фильм "19 февраля" стал "Лучшим короткометражным фильмом". Тамара Степанян — дочь известного режиссера и актера Вигена Степаняна, ныне проживает с супругом, кинокритиком Жаном-Кристофом Феррари, во Франции. Посредством интернета нам удалось связаться и побеседовать с  ней.

— Тамара, ваш фильм "Угли" посвящен Великой Отечественной войне. Не часто представители молодого поколения обращаются к этой теме — чем обусловлен подобный выбор?

— Начнем с того, что Тамарой меня назвали в честь бабушки. Общение с ней оставило неизгладимый отпечаток, можно сказать, во многом повлияло на мое творческое формирование. Фильм "Угли" — не просто документальный фильм. В Дании, где я училась, подобное направленность в кино классифицируется как креативное (личностное) документальное кино. Действительно, фильм задуман как диалог двух поколений: смелого — верившего, воевавшего, шедшего к светлому будущему и молодого — инфантильного, не верящего практически ни во что и не пытающегося отстаивать свои принципы за неимением таковых. Это фильм о духовной потере, о разрыве поколений...

— Ну а каков сюжет?

— В годы Великой Отечественной войны бабушка вместе с сокурсниками-добровольцами отправилась на фронт. А по окончании войны они ежегодно 9 мая собирались и отмечали праздник победы. Организовывала эти встречи бабушка — единственная из воевавших девушек с курса. Сначала собирался полный курс — 27 человек, — потом их стало меньше, потом еще меньше... Потом умерла бабушка, и встречи вовсе прекратились. Фильм "Угли" начинается с того, что я нахожу трех из четверых ныне здравствующих членов этой группы и сама организовываю их встречу в День победы.

— А вы лично помните те встречи?

— Да, поскольку поначалу они собирались у нас дома. Я, несмотря на то что была тогда еще очень маленькой, отчетливо помню их шумные застолья, песни, речи о марксизме-ленинзме, тосты во славу светлого будущего... Самое главное, никогда мне не забыть блеска в их глазах, искренней веры в победу коммунизма и, не побоюсь этого слова, фанатической преданности Родине.
В 90-х мы с семьей переехали в Бейрут. Майские встречи перенеслись в ресторан, в их организации уже стали принимать участие как папа, так и его сестра. Ну а затем все оборвалось, и я решила поднять упавшую эстафетную палочку... в своей картине. В ней много интервью с ныне здравствующими членами группы, немало и пустых комнат: вместо ушедших в мир иной говорят их комнаты, на стенах — их портреты. Вообще, если классифицировать картину по форме, то это скорее поэма, состоящая из нескольких глав, весьма характерных, выразительных и по-своему лиричных.

— Фильм удостоился высокой оценки жюри в Пусане. А какова была реакция зрителей, сидящих в зале? 

— 90% сидящих в зале — южнокорейцам — тема была очень близка и понятна. Конечно, Они не в курсе о происходящем сегодня в Армении, но что такое война, сталинизм, коммунизм, лагеря, Сибирь и т.д. им неплохо известно. В картине говорится о людях, искренне верящих и готовых отдать свои жизни во имя победы, во благо родины — так же, как некогда их родители. И вот они уходят... Один за другим... Остаются "последние могикане"... Боль утраты — потери чего-то могущественного, светлого, доброго. И вместе с этим — "подстрочное" дыхание молодого поколения, оставшегося на распутье...

— Две победы на международных кинофестивалях — роскошный подарок как отцу на 60-летие, так и самой себе — также отметившей в этом году юбилей. Первый фильм "19 февраля" — игровой, не так ли?

— Да, это история двух молодых людей — Алекса и Анны, — едущих из Еревана в Тбилиси в разных купе одного вагона. Их разделяет стена, но это не мешает им чувствовать и любить друг друга, ссориться и переживать бурю страстей... Не хотелось бы раскрывать всего сюжета — желательно, чтоб каждый из зрителей вынес из картины что-то свое, сокровенное. Ведь не секрет, что кому-то тесно в "своем купе", а кто-то уже настолько привык, что и не может жить без этой "разделяющей стены".

— Ваше нежелание продолжить актерскую династию — некий демарш, желание выделиться?..

— Нельзя сказать, что не было протеста — действительно, приятнее, когда тебя называют по твоему имени, а не воспринимают исключительно в ореоле известного предка. Однако надо отдать должное моим родителям: они никогда не пытались "перекроить" меня по своему "по образу и подобию", не ломали моей индивидуальности. Папа даже рассказывает (с улыбкой), когда меня в детстве спрашивали: "Ты кто?", я неизменно отвечала: "Я — человек!"
Оставаться вдали от театра и кино, конечно, не получалось. Моим первым потрясением, во многом повлиявшем на дальнейший выбор, стала небольшая роль в фильме "Игры" Эдгара Багдасаряна. Эта съемочная площадка, обстановка, аура, состояние души!.. Я отчетливо поняла, что ничем иным, кроме искусства я заниматься не смогу. Оставалось лишь определиться в формате. Мне очень хотелось стать актрисой, но желание создать что-то свое — свой мир, свое видение, свой стиль — оказалось сильнее. И вот они результаты. Уж каковы они — судить зрителю.

— Ну и напоследок пару слов о ближайших творческих планах.
  
— На предмет творчества не хотелось бы пока забегать вперед... Что же касается дальнейшей судьбы "Углей" — вскоре фильм будет представлен на Международных кинофестивалях в Катаре и Тунисе. После ожидаются показы в Европе, но это уже в будущем году... Поживем — увидим.