Стас НАМИН: «Мне кажется, мир стремительно катится вниз»

Воистину Ереван – город сюрпризов! Прогуливаясь по столичным улочкам, совершенно спокойно можно встретить звезд мирового уровня – например, человека эпохи возрождения, как его называют в СМИ, музыканта, композитора и продюсера, художника и фотографа, режиссера театра и кино Стаса НАМИНА, который, как выясняется, здесь, в общем-то, и не в гостях… а у себя дома. В этом году Анастас Алексеевич вместе с семьей получил армянское гражданство и уже приобрел квартиру – словом, собирается жить здесь и заниматься творчеством.

– Стас, как вы считаете, можно ли предположить, что мировые катаклизмы неким образом стимулируют приток соотечественников в родные пенаты?

– В определенной степени это, наверное, так. И не только армян – в этом году сюда приехали более 200 тысяч русских. И не просто русских, а продвинутых молодых ребят, таких, которых и в Москве-то не так много. Самый цвет, самая продвинутая творческая молодежь. И это, конечно, упущение Москвы и России в целом. При этом они себя очень комфортно здесь чувствуют, так как люди в Армении действительно очень добрые и открытые. Мир меняется и, к сожалению, не к лучшему. Мне кажется, он почему-то стремительно катится вниз. Кстати, это была тема моей симфонии Centuria S-Quark.

Запись Симфонии Centuria S-Quark Лондонским симфоническим оркестром на студии Abbey Road, 2016

– Той самой, которую на студии Abbey Road записал Лондонский симфонический оркестр, а премьера в Москве прошла в Большом зале консерватории в исполнении Российского Национального оркестра с дирижером Михаилом Плетневым?

– Да и для меня так же большая честь, что в Армении ее сыграли два оркестра: в мое 65-летие – Государственный симфонический оркестр Армении под управлением Сергея Смбатяна, а в прошлом году, в 70-летие, – Государственный филармонический оркестр Армении под управлением Эдуарда Топчяна. Кстати, с этой симфонией в Штатах произошел у меня смешной казус. Когда американская фирма грамзаписи решила ее выпустить на диске, меня попросили написать концепцию симфонии и, когда я им ее прислал, они сказали, что цензура это не пропустит… Концепции симфонии заключается в футурологической драме, в том, что ждет нашу цивилизацию в будущем. Недавно четыре части моей сюиты сыграл в БЗК оркестр Юрия Башмета, а к началу следующего года дирижёр Владимир Федосеев с Большим Симфоническим Оркестром готовит мой концерт, где помимо сюиты «Осень в Петербурге» и симфонии «Центурия S-Quark» будет представлен фрагмент из моего нового балета «Противостояние».

Стас Намин с дирижером Михаилом Плетневым после исполнения симфонии Cenrutia S-Quark в БЗМК, 2017

– Когда вам исполнилось 65 лет в Армении прошли ваши творческие вечера, где не только сыграли вашу симфонию, но и ваш театр представил несколько спектаклей, включая постановку «В горах мое сердце» Уильяма Сарояна. А в Союзе художников прошла ваша выставка живописи и графики. Какие планы в Армении сейчас?

Спектакль «В горах мое сердце» по произведению Уильяма Сарояна

– В следующем году планируется выставка моих живописных и графических работ в Национальной картинной галерее. А еще есть идея организовать ежегодный музыкальный фестиваль в Ереване. Интересно, что, когда я в 1981 году приехал, решив жить и работать в Армении и организовал в Ереване большой фестиваль на велотреке – о нем написал журнал Тайм США) и Штерн (Германия) – местный КГБ выгнал меня, запретив здесь жить и работать. Но сейчас Армения свободна от советской цензуры и, думаю, теперь реально сделать здесь у нас серьезный и значимый в мире международный фестиваль. И вообще планов, связанных с Арменией, довольно много – пока не все окончательно решено, но, все проекты связаны, конечно, только с творчеством.  

Одно из главных для меня сегодня направлений – это изобразительное искусство. Еще в юности первые шаги мне помог сделать Мартирос Сарьян, так как мама его хорошо знала и привела к нему, когда мне было 12 лет.

Нами Микоян с детьми в гостях у Мартироса Сарьяна (сын Сарьяна Лазарь, Эдуард Мирзоян, Адам Худоян и внучки Мартироса Сарьяна)

Сейчас в России я член Союза художников и почетный академик Российской академии художеств. А в прошлом году состоялась моя большая выставка в Музее современного искусства в Москве, где были представлены мои работы в разных видах визуального искусства.

Так неожиданно для меня получилось, что в последние годы я получил и международное имя как художник, и сегодня меня представляет крупнейшая галерея мира Park West Gallery: шесть месяцев подряд с мая по октябрь, по всей Европе проходили мои выставки. А с января пройдут выставки по Соединенным Штатам.

Труппа Театра Стаса Намина, 2022 год

– В прошлом году в Национальной академии наук прошла конференция, посвященная 125-летию вашего деда, Анастаса Ивановича Микояна. Также стало известно, что вы готовитесь представить новую книгу о нем, не так ли?

– Да, это была большая конференция и выставка. Были представлены документы, книги и фотографии из его жизни, и многие ученые и другие достойные люди говорили о нем высокие слова. Это очень важно, так как реально о нем почему-то очень мало информации и в России, и в Армении. Пару лет назад, я начал эту инициативу и как продюсер: сделал о нем фильм совместно со Star Media, а буквально в этом ноябре выпустил книгу об Анастасе Ивановиче. Работал и собирал документы в разных архивах около 6 лет, а писал вместе с Андреем Рубановым примерно 2,5 года. Книга построена исключительно на документах и фактах. Ничего не придумано: очень много ссылок на архивы, как советские, так и зарубежные. Недавно она была презентована в Москве, в музее Армянского храмового комплекса. А в ближайшее время  надеюсь, представлю книгу в Ереване.

Книга «Анастас Микоян. От Ильича до Ильича. Четыре эпохи – одна судьба»

– Кстати, не так давно обсуждалась тема установки памятника Микояну в Ереване…

А. И. Микоян, рисунок Мартироса Сарьяна, 1950

Микояну фактически уже поставлен памятник – его делам и в СССР, и во всем мире. Ведь не просто так Шарль де Голль навал его величайшим дипломатом XX века и не случайно его уважали лидеры всех стран от Мао Цзэдуна, Насера и Индиры Ганди до Джона Кеннеди, Черчилля и Фиделя Кастро.

– Да, и меня даже, помню, спросили, что я думаю по этому поводу. Я тогда ответил, что если в Армении возникает вопрос, ставить или не ставить памятник А. И. Микояну, то лучше не ставить – значит, рано. В Ереване стоят довольно много памятников и среди них – реальным национальным героям разных времен. Их знают все армяне и они, несомненно, являются национальным достоянием нации. Но иностранцы, приезжающие в Армению их, к сожалению, не знают. А есть памятники, про которые даже армяне мало что знают. Есть, к примеру, один большой памятник на площади в центре города, и, когда я пытался узнать кто этот человек, мне никто внятно не смог ответить. Говорили, что, кажется это революционер, который помогал устанавливать советскую власть в Армении. А сколько вы знаете в Армении памятников людям, которых знают и высоко ценят все не только в Армении, но и в мире? Думаю, не много. Мне кажется, что любая по-настоящему культурная нация должна ценить и гордится своими национальными героями, которых знает и уважает весь мир. Думаю, что братья Артем и Анастас Микояны, родившиеся в горной армянской деревне, а родом из Арцаха, ставшие, реально всемирной легендой, все-таки, наверное, достойны такого же уважения и у себя на родине. А если в обществе находятся те, кто, не изучая историю, а пользуясь лишь слухами и сплетнями, сами не сделав ничего в жизни серьезного, настолько влиятельны в Армении, что даже оспаривают то, что очевидно всему миру и власти их слушают, то, как же тогда говорить о цивилизованном обществе и культуре?

Многие считают, что в современной истории он, самый значимый армянин планеты, и, думаю, с этим трудно спорить, хотя бы, потому что именно Микоян реально спас мир от Третьей мировой войны во время Карибского кризиса.

Анастас Иванович Микоян

– А какой период времени охватывает книга и как вы ее писали: как внук или отстраненно?

– В моей книге представлена его вся его жизнь и деятельность, и я хотел показать это максимально объективно. Именно поэтому я обратился всерьез к архивным документам. И в результате нами было найдено много неожиданных документов, показывающих некоторые известные фрагменты истории совершенно по-другому, чем было принято считать.

Вот один из них: прочитав протокол Ереванского пленума 1937 года, мы увидели, что Микояна вообще там не было. Он не только не участвовал в репрессиях, как некоторые думают, а его физически не было. Он приехал в последний день на два часа, выступил на пленуме и уехал в Москву. А для репрессий, список которых заранее был подготовлен Армянским НКВД, Сталин послал в Ереван заместителя Ежова Литвина, главного «чистильщика» страны Маленкова и Берию. До приезда в Ереван Маленков был в Белоруссии, где прямо на съезде арестовал половину его членов. Именно для этого он, как мастер своего дела, был отправлен в Ереван. Это была команда, которой в их задании никакой Микоян не был нужен. Ну а где же в эти пять дней был Микоян? Оказалось, что первые два дня пленума он был в Москве и вел длительные беседы со Сталиным, а потом полетел в Армению, но не на пленум. Нам удалось выяснить, что в это время он, под прикрытием пленума по заданию Сталина, ездил на секретные переговоры с Ататюрком по поводу использования Босфорского пролива. И именно поэтому в 39-м, граница в Армавирском районе, где он неофициально перешел в Турцию, была названа в его честь. А недавно там пограничники поставили ему памятник. Приехав из Турции в Ереван и увидев, что уже подготовлены списки для репрессий на полторы тысячи человек, Микоян, как член Политбюро, настоял на том, чтобы количество людей было уменьшено хотя бы втрое. Они были вынуждены с ним согласиться, но Литвин срочно написал шифровку Ежову, тот – Сталину, и Сталин вернул предыдущую цифру. И это все документально представлено в книге.

– Очень интересно, это действительно новая информация, которую никто не знал раньше. А есть какие-то новые факты и документы по Карибскому кризису?

– Да, в книге также есть протоколы переговоров Микояна с Че Геварой и Фиделем Кастро во время Карибского кризиса. Они были друзьями, однако переговоры были очень жесткие, шли больше месяца. И в какой-то момент Микояну почти удалось убедить Фиделя, что держать ракеты наготове – это угроза всему человечеству. А Че Гевара никак не соглашался, отвергал все аргументы. И тогда Микояна сказал ему: «Знаешь, как будет твое имя по-армянски?» Тот, разумеется, не знал. «"Че" – по-армянски значит "нет", вот поэтому ты мне все время говоришь "нет"» – и они дружно рассмеялись.

Был также очень смешной эпизод. Кеннеди сказал: вот, посмотрите, мы нигде в мире не пересекаемся в геополитических интересах, но все равно у нас происходит конфликт из-за того, что вы повсеместно насаждаете коммунизм. На что Микоян парировал: «Да нет, мы особенно не насаждаем: коммунизм приходит сам, поскольку это идеология и кому-то она близка. И может так случиться, что и вы сами станете коммунистом». На что Кеннеди ответил: «Я вряд ли, но мой брат точно к этому идет!» И он познакомил его с Бобом Кеннеди. Тот, в свою очередь, пригласил Микояна на семейный обед. Вообразите, представитель правительства враждующей империи приглашен на семейный обед. Это все равно, что сегодня Энтони Блинкен пригласит на семейный обед Владимира Путина. Фантастика.

Он был мастер переговоров. Есть также протокол переговоров с Кеннеди: после Кубы Микоян полетел в Вашингтон. Первое знакомство и первые разговоры. Думаю, это классика для любого дипломата. Тогда Микоян очень красиво поставил на место Кеннеди, да так, что тот не только не обиделся, а наоборот – они стали друзьями. Часть протокола есть в книге, но эти документы не секретные, их легко найти в архивах.

– Можно ли сказать, что работа над книгой помогла вам узнать собственного деда по-новому?

Анастас Микоян с невесткой Нами и внуками Стасом и Ниной на даче в Усово (Калуга), 1964 г.

– Да, конечно, после документального изучения жизни Микояна я действительно проникся к нему большим уважением, чем раньше, как к просто своему деду, очень доброму и симпатичному человеку. Я увидел его со стороны.

– Да, теперь понятно почему книга называется «Анастас Микоян. От Ильича до Ильича. Четыре эпохи – одна судьба». А в чем, на ваш взгляд, заключался секрет выживаемости А. И. Микояна?

– Мне кажется, это его два основных его качества: первое – он никогда в жизни не делал карьеру, никогда не стремился быть лидером и брать власть в свои руки, поэтому и Сталин и другие не видели в нем конкуренцию, а второе – может быть, то, что он работал на износ, и так продуктивно, как никто рядом не мог работать. Его бросали на самые трудные участки развития новой страны – начиная от создания пищепрома, внутренней и внешней торговли, во время войны: именно он смог договориться о Ленд-лизе и был его главным куратором, и именно ему доверяли вести сложнейшие дипломатические переговоры по всему миру.

Думаю, это и причина, почему ему удалось максимально не участвовать, относительно других руководителей страны, в чистках и репрессиях, которые были в сталинские времена.

Существует интересная статистика, обнародованная недавно музеем ГУЛАГа. Это статистика расстрельных списков, подписанных членами Политбюро и высшим Сталинским руководством. Надо понимать, что Сталин дал указание всему руководству обязательно подписывать все списки. Это все есть в книге: больше всех подписал Молотов – 373. Следующий по рейтингу Сталин – 357. Каганович – 188, Ворошилов – 185, Микоян подписал 8. при этом его подпись стоит последней после Сталина с его командой. Понятно что если б Микоян отказался подписать, то ничего бы не изменилось кроме того что и он и его семья были бы тоже расстреляны.

Как такое могло произойти что он подписал в 50 раз меньше, чем Молотов и даже сам Сталин: он что, их всех как-то обманул? Ну, попробуйте обмануть Сталина и Ежова. Там дураков не было, все они были крутые ребята, и все прекрасно видели и понимали. Я думаю, это объясняется тем, что Сталин знал, как использовать своих приближенных и, в частности, Микояна. Он знал Микояна со старых времен и прекрасно понимал, как тот устроен – был добровольцем – два раза на русско-турецкой войне, трижды сидел в тюрьме, и что в жизни он ничего не боится. Сталину хватало ума не заставлять Микояна, который ему был нужен в другом, заниматься чистками, зная, что это не его тема, – на это есть Молотов, Маленков, Ежов и многие другие, готовые к «труду и обороне».

– Но ведь в политике не бывает «белых и пушистых», не так ли?

– Политика, как я ее вижу, это в подавляющем большинстве цинизм и лицемерие. Именно поэтому я в жизни не хочу с ней связываться. Но Микоян был необычным политиком. Родился в глухом селении в семье неграмотного плотника, пас коз, потом работал над собой, сам выучил русский, потом немецкий, читал в подлиннике, Маркса, Плеханова и др., добровольно воевал на передовой с турками на русско-турецкой войне. А во время Великой отечественной войны, трое его сыновей тоже добровольцами пошли на фронт, где один погиб в бою под Сталинградом. Много вы видели таких политиков? Искренняя борьба за свободу равенство и справедливость с юношества были главным стимулом всей его жизни и деятельности.

В этой книге я постарался абстрагироваться от субъективности родственника и показать факты и документы, по которым сам читатель сможет сделать свой собственный вывод. И конечно, невозможно пройти через четыре сложнейшие эпохи от Ленина до Брежнева, быть в высшем руководстве страны более полувека и не испачкаться, когда вокруг было столько грязи. Но если на одну чашу весов положить все, что сделано им хорошего для людей, для Советского Союза и, в частности, для Армении и всего мира, а на другую – то, где он вынужден был испачкаться, то весы справедливости и достоинства перевесят многократно. В этом легко убедиться, прочитав книгу.

– Вернемся в сегодняшнюю Армению: каковы ваши ощущения и прогнозы?

– Была такая шутка: день независимости это, когда от тебя перестает что-либо зависеть. Как ни парадоксально это звучит сегодня, но именно в период Советского Союза Армения не только многое потеряла, но что-то и получила. И образование мирового уровня, и промышленность, и экономику и практически все, что могло бы сделать ее самостоятельной сильной и развитой страной. И, насколько я вижу, став «независимой», за 30 лет сама же это разрушила. Но… есть у меня надежда – не знаю, откуда она берется – может, оттого что мне просто этого очень хочется, – что замкнутый круг прервется. Ведь Армения – очень добрая, талантливая и трудолюбивая страна, и это видно всем, кто приезжают сюда даже на три дня. Они видят настоящую, неподдельную доброту людей, народа. Это великое генетическое качество древней культуры, которое должно сработать, должно превратить сегодняшнюю Армению в настоящую цивилизованную страну: с точки зрения и продуманной прогрессивной экономики, мудрой политики, и честности. Именно честности в стране, которую мы все так искренне любим.

КАРТИНЫ ИЗ СЕРИИ «ПУТЕШЕСТВИЯ ПО АРМЕНИИ»

СОЛНЦЕ В ХРАМЕ МОНАСТЫРЯ АХПАТ Холст, масло. 2015

МОНАСТЫРЬ САНАИН. ОСЕНЬ Холст, масло. 2015

МАДОННА С РЕБЕНКОМ Холст, масло. 2016

Все фотографии из личного архива Стаса Намина

"Новое время", 2022

Ануш АСЛИБЕКЯН: «Обретение Родины – дорогое удовольствие!»

 Пьеса армянского автора представлена на Бродвее 

В рамках нью-йоркского театрального фестиваля United Solo на одной из площадок бродвейского Theatre Row была представлена монодрама драматурга Ануш Аслибекян «Мерседес и Заруи» в исполнении актрисы Норы Армани. Проект имел большой успех и привлек внимание американских критиков, телевидения и прессы. Стоит отметить, что это первая пьеса современного драматурга из Армении, представленная на Бродвее.  Об этом и не только беседуем с Ануш АСЛИБЕКЯН и композитором спектакля Вааном АРЦРУНИ.

– Ануш, «Мерседес…» проделала довольно непростой 10-летний путь от рассказа до Бродвея, не так ли?

Ануш Аслибекян – Совершенно, верно, все началось с рассказа, опубликованного в 2012 году в журнале «Нарцисс», где он сразу привлек к себе внимание читателей. Позднее на основе рассказа была написана и пьеса, представленная в рамках фестиваля «Драматургия» и заинтересовавшая уже режиссеров. Первым со мной связался Акоп Казанчян и попросил не показывать пьесу более никому: так началась театральная история «Мерседес…». Премьера состоялась в рамках мероприятий, посвященных 100-летию Геноцида армян. Первыми исполнителями главных ролей были Лариса Гевондян и Нора Армани, позже – Нара Саркисян, удостоившая премии «Артавазд» за роль Заруи. А в номинации «Лучшая музыка к спектаклю» был награжден Ваан Арцруни, написавший музыку к «Мерседес…».

На этом этапе эстафету у читателей и режиссеров перехватили наши актрисы, дружно изъявившие желание исполнить роль Заруи, но… при условии, что это будет моноспектакль. В итоге «идя навстречу пожеланиям трудящихся», а в первую очередь, конечно, – по зову сердца – я создала третью ипостась: монопьесу «Мадам Заруи. История одной репатриантки», которая в 2017 году получила премию драматургии «Ереванского книжного фестиваля», а в 2022 году была включена в «Хрестоматию армянской современной литературы» (изданной под поручительство Министерства образования и культуры) в томе, предназначенном для 10-го класса.  Отмечу, что пьеса также переведена на разные языки.                                            

– Ваан, вам выпала довольно непростая задача: написать оригинальную музыку на совсем не новую и очень больную тему. Как вам работалось?

Ваан Арцруни – Признаться, я был в неком приоритетном положении, поскольку вся эта «кухня», весь творческий процесс – начиная еще с рассказа – проходил у меня перед глазами, и мне было не очень сложно перенести это настроение в область музыкальных решений (Ваан и Ануш – супруги, прим ред.). Разумеется, создание музыки к спектаклю имеет свою специфику, и дело это не простое: я постарался прибавить какие-то грани, цвета, дополнить визуальный ряд музыкальным звучанием этой истории. В итоге все, что я показал Акопу Казанчяну, ему понравилось – никаких томлений и обсуждений, – он просто-нарпосто забрал всю мою музыку, которая органично влилась в общее музыкальное оформление спектакля. В постановке режиссер использовал музыку разных десятилетий: от фокстрота до Азнавура и т.д. Моя же музыка всегда отображает душевное состояние героини – своего рода возращение во внутренний мир.

– Вы много работали с шараканами Маштоца, музыкой Комитаса – есть какое-то отображение в музыке для этого спектакля?

В. А. – Нет, абсолютно никаких аналогий и отсылок к тем музыкальным пространствам, которыми я занимался всю жизнь – оригинальная музыка, специально написанная для этой монодрамы. Более того, в качестве главного использован совершенно не свойственный мне инструмент – фортепиано.

– Ануш, ваша пьеса оказалась в неком роде пророческой, не находите?

А. А. – И да, и нет. Во главу угла поставлена не столько тема возвращения, а обретения родины. Тема репатриации именно под этим углом – осознания и духовного обретения Армении – почти не представлена в армянской литературе, а в нашей драматургии – пожалуй, совсем не раскрыта. Одна из двух сестер, моих героинь, проживающая в Салониках, поддавшись на советскую агитацию, приезжает в Армению. И именно в разрезе этих событий представлено осознание высокой цены обретения родины. Она приезжает сюда и сталкивается со всем не с тем, что было обещано советскими агитаторами. И хочу отметить, что представлено все не на уровне выдумок и домыслов, а сугубо в рамках исторических реалий.

– Можно ли попросить вас немного представить сюжет самой пьесы?

А. А. – Две сестры, вняв советской агитке принимают совершенно разные решения: одна решает приехать на историческую родину, вторая настроена скептически – остается за рубежом. Они договариваются быть на связи, в переписке, и даже придумывают условные знаки для донесения истинного положения вещей, поскольку вся корреспонденция в те годы была под строгим контролем государства. Приехав сюда Заруи понимает, что многое из обещанного далеко не соответствует действительности – ограничения, лишения, тоталитарный режим – о чем сообщает сестре. Однако… она не собирается возвращаться, ясно осознавая и принимая цену, которую придется заплатить. Обретение родины – дорогое удовольствие… История их переписки продолжается вплоть до 1991 года, до нашей независимости, когда героиня незадолго до своей смерти, искренне надеется, что грядущие поколения обретут действительно свободную и независимую Родину.

…Говоря о «пророчестве» спектакля, разумеется, нельзя обойти факт по большей части вынужденного притока армян в родные пенаты – Ирак, Сирия, Карабах, вот сегодня и Россия. Однако вкладывая в 2017 году (в монопьесе) в уста своей героини слова надежды на светлое будущее в 1991 году, я не могла обойти и фактор всей трагичности этой фразы. В спектакль это не вошло. Но в пьесе в виде ремарки идет информация о митингах, разгоне демонстрантов и т.д.

Увы, да, вопросы актуальные до сих пор. Вопрос обретения родины и вопрос возвращения на родину – это вечный вопрос. И надо отметить американские зрители – а в зале сидели и китайцы, и арабы из Египта, и афроамериканцы, гости из Гамбурга и из разных городов США, – весьма живо и тонко прочувствовали поднятую в спектакле тему. Ведь у каждого своя история отдаления от своей родины, а ностальгия и внутренняя потребность возвращения – абсолютно одинаковая у всех…

– Ануш, мы добрались до Бродвея – расскажите немного о самом фестивале?

А. А. – United Solo Festival, основанный в Нью-Йорке, США, является крупнейшим и наиболее престижным в мире фестивалем монодрамы. В этом году он проходил с 3 октября по 20 ноября на площадках Row Theatre на 42-й улице на Манхэттене, Нью-Йорк. Ежегодно честь предстать перед нью-йоркскими зрителями выпадает десяткам спектаклей из-за рубежа и самих США – в разных жанрах: драматическом, танцевальном, кукольном, мультимедийном, импровизационном, стендап-шоу, мюзикле и других. С момента основания United Solo в 2010 году на фестивале было представлено более 1000 выступлений со всего мира. В фестивале принимают участие актеры с мировым именем, лауреаты «Эмми» и других престижных театральных премий. В этом году в фестивале участвовали 80 моноспектаклей. Поскольку 2022-й — это год возрождения после ковидовых ограничений, фестиваль прошел с особым шиком.

После премьеры нашего спектакля мы дали интервью американскому телеканалу ABN, армянской газете Mirror Spectator, были отмечены в Armenian Weekly и т.д. Также хочется отметить высокую оценку спектакля со стороны известного американского критика, профессора Нью-Йоркского университета Марвина Карлсона.

Не могу обойти вниманием теплый прием соотечественников. Знаковым – с момента приглашения на фестиваль и до моего присутствия на самом показе, – стало участие нашего горячо любимого и уважаемого композитора Константина Петросяна. С его помощью я открыла для себя лучших представителей армян диаспоры Бостона и Провиденса.

– И в заключении нашей беседы, что ожидает Мерседес и Заруи в ближайшем будущем?

А. А. – Сегодня очень популярным стал формат живого чтения пьесы – в ролях и в присутствии автора. В январе героини моей пьесы «предстанут» и в таком амплуа. Это весьма продуктивная форма, способствующая и донесению темы произведения, и продолжению работы над ней. Ведь пьеса – как живой организм, а вопросы, поднятые актуальны во все времена. И стало быть? работа продолжается…

"Новое время", 2022

Анаит Чаушян: «Лучший вид «цензуры» — возвращение человеку его исконной культуры!»

22 ноября в концертном зале имени Арама Хачатуряна состоится концерт фортепианной музыки, посвященный памяти основателя Армянской музыкальной ассамблеи, заслуженного деятеля искусств РА, композитора Левона Чаушяна. Его дочь, пианистка Анаит Чаушян (Великобритания), представит произведения армянских композиторов. В программе – Комитас, Левон Чаушян, Рубен Саркисян, Гаянэ Чеботарян, Гегуни Читчян и Ваче Шарафян. О предстоящем концерте и не только беседуем с Анаит Чаушян.

— Анаит Левоновна, по какому принципу были отобраны произведения для концерта?

— С целью представить по возможности широкий спектр фортепианной музыки, созданной армянскими композиторами, имеющими разные стили, но в то же время составляющими окружение моего отца. Естественно, выбор был гораздо шире, но баланс был наилучшим образом найден путем выбора именно этих композиторов. И вполне оправданным было решение начать концерт с произведения Комитаса – отца армянской композиторской школы.  

— В итоге мы услышим произведения, многие из которых довольно давно не исполнялись в Армении, не так ли?

— В представлении шести композиторов в концерте, посвященном памяти моего отца, разумеется, есть также дань армянской композиторской школе, воспитанником и последователем которой являлся Левон Чаушян.

— Какого судьба Армянской музыкальной ассамблеи после ухода Левона Александровича?

— Дело ассамблеи продолжают друзья и коллеги ее основателя, и я всегда активно интересуюсь ее деятельностью, помогала и буду помогать по мере своих возможностей.

— В музыкальной династии Чаушянов вы представляете четвертое поколение. Ваш выбор музыкального пути был предрешен «по умолчанию»?

— И да, и нет: выбор был сделан за меня еще задолго до того, как я его осознала. Но мне пришлось пройти очень непростой путь к принятию этого выбора. Поначалу я прошла обучение у нехорошего преподавателя, потом, в пятом классе, повезло попасть к хорошему. После чего я уже осознанно и всецело отдалась этой профессии. Мой второй педагог – добрейший человек и настоящий профессионал своего дела – Ирина Григорян помогла мне найти себя, понять, что хочу самовыражаться именно посредством звуков.

Затем я поступила в Ереванскую Госконсерваторию, в класс профессора Вилли Саркисяна, научившего меня анализировать, мыслить самостоятельно и быть предельно искренней в своей профессии. Далее, экстерном сдала экзамены и поступила в брюссельскую консерваторию в класс профессора Евгения Могилевского, а спустя некоторое время окончила аспирантуру в классе профессора Паскаля Немировского в Королевской академии музыки в Лондоне. Далее совершенствовала мастерство у Пола Бадура-Скоды, Мишеля Кампанеллы, Лазаря Бермана, Льва Наумова и Стивена Хафа.

— Сегодня вы преподаете в престижных английских школах, таких как школа Иегуди Менухина, а также являетесь основателем и руководителем квинтета «Фугата». Расскажите об этом?

— Признаться, к преподавательской деятельности я изначально обратилась не из энтузиазма, а исходя из необходимости. Однако скоро поняла, что получаю большое удовольствие как от этого процесса, так и от самосовершенствования в качестве учителя. Разумеется, работа с детьми – это большая ответственность. И я с радостью передаю все то, чему меня научили педагоги. Не забывая и того, чего делать категорически нельзя, –пригодился «бесценный» опыт общения с первым наставником.

Квинтет «Фугата» был основан в 2007 году – это совершенно другие жанр и сфера: очень мне интересные, поскольку особая инструментовка позволяет экспериментировать со звучанием, а также импровизировать, чем я ранее на сцене не занималась.

— Какова ваша оценка происходящего в культурном пространстве Армении: что хорошего и что плохого?

— Все хорошее происходит исключительно усилиями личностей – и это очень нехорошо! Отсутствие качественной образовательной системы, которая будет со школьной скамьи подготавливать будущего профессионала – и есть то самое плохое. Индивидуальностей, подвижников в культурном пространстве очень мало – это люди, которые бескорыстно служат культуре, получая мизерную зарплату. И день ото дня их все меньше и меньше.

Также, мне кажется, одна из проблем в том, что мы мало анализируем происходящее в зарубежной культурной жизни, и не пытаемся проводить параллели. В частности, в Англии сейчас очень сложная экономическая ситуация – это не только связано с войной в Украине, но и с брекзитом, и с последствиями пандемии. Сегодня я, наряду с огромным количеством музыкантов и просто обеспокоенных граждан, подписала петицию с требованием вернуть госфинансирование Английской национальной опере – одному из крупнейших оперных театров Великобритании, который волею судеб был лишен госдотации. Общество мгновенно отреагировало на это – заметьте, в стране, где наблюдается дикий зашкал инфляции, а вопросы отопления и электроэнергии стоят как никогда ранее остро, люди выступили в защиту своей культуры, и я уверена, финансирование будет восстановлено. А что такое Английская национальная опера? Система, где помимо своих, слушателя представляются мировые шедевры оперного искусства, переведенные на английский язык. Они постоянно омолаживают свою аудиторию, предоставляя молодежи возможность бесплатно посещать этот театр. Разумеется, остановка этой системы вызвала бурю возмущения у граждан. Вот это именно то, чего не хватает нам – самосознания и рычагов воздействия. Разумеется, в сложившейся у нас ситуации, наивно полагать, что какая-то петиция может что-то исправить, но важен сам прецедент. Люди равнодушны к происходящему в культуре: игнорируют разрушение изнутри.

Я не большой фанат советского периода, но не признать того, что именно в эти годы в наших культуре и науке имел место небывалый взлет, было бы, как минимум, нечестно. 70-летний прогресс в одночасье сменился 30-летним падением в годы независимости. И было страшно наблюдать как низкопробная «музыка» активно вытесняет созданное профессионалами. Как целенаправленно музыка стран, с которыми мы сегодня в состоянии конфронтации, преподносится и вбивается в сознание молодежи. Наивно было бы полагать, что это не изменит сознание, умы, самосознание сегодняшних граждан. В итоге – имеем то, что имеем.

— Вы правы, арабо-тюркские мелизмы появились не потому что не было альтернативы, а из-за отсутствия сдерживающих механизмов. В советское время даже список песен, исполняемых в ресторанах «на шабаш», утверждался худсоветом. Так кто должен «задавать планку» в искусстве? Каким образом должна осуществляться цензура?

— Я категорически против цензуры в любом ее проявлении. Вместе с этим надо признать, что очень сложно менять людей, начиная с определенного возраста. Единственное, что мы можем поменять, – это будущее наших детей. Для того чтобы просвещение дошло до будущего поколения, нужно начинать процесс с младых ногтей: прививать, инъектировать знание и понимание своей культуры посредством высококачественного преподношения настоящей армянской музыки, равно как и искусства в целом. Необходимо возродить культуру школьных хоров, где дети будут петь произведения наших классиков, начиная с Комитаса. У нас есть потрясающая чистая армянская музыка, которая не исполняется и не культивируется.

Так что лучший вид «цензуры» – создание системы, посредством которой человеку вернут его собственную. исконную культуру! Нужна система, которая серьезно займется реформой образования и распределением имеющихся сил и профессионалов для наиболее продуктивной реализации этой самой реформы.

— Вы, равно как и многие представители культуры, продолжили обучение и работу за рубежом. Многие продолжают уезжать и по сей день. А недавно правительство приняло решение о предоставлении гражданства при минимальной инвестиции в размере $150 тыс. Каково ваше отношение к этому?

— При сложившейся политической турбулентности в Армении маловероятно, что люди, у которых есть такие средства, захотят потратить их на получение армянского гражданства. Я поостереглась бы тех, кто в состоянии вывалить такие суммы взамен на армянский паспорт. И, признаться, эта тема меня очень сильно пугает. Равно как и многие вопросы, связанные с неправильным, на мой взгляд, решением стратегических вопросов, касающихся будущего нашей страны.

— Ваш концерт состоится под занавес очень непростого года. Что бы вы пожелали соотечественникам в новом году?

— Поскольку говорится, на Бога надейся, но сам не плошай, я пожелала бы всем нам веры в собственные силы, в победу света над тьмой и в то же время – энергии в этой борьбе. Потому что ежедневный выбор и поступок каждого человека проецирует то будущее, которое у нас будет.

P.S. Билеты на концерт 22 ноября можно приобрести по этой ссылке.

"Новое время", 2022

Гидом буду, выход есть!

Я достаю из широких штанин, дубликатом бесценного груза: смотрите, завидуйте – я армянин! (но, может быть, сын гагауза). Пусть простит мне читатель этот вольный "перепев" бессмертных строчек, но, как говорят в стране не столь отдаленной, не я таки первый начал.

Поясню. Армения уверенно разделилась на поддерживающих решение властей о предоставлении гражданства РА в случае минимальной инвестиции в размере $150 тыс и склонных на эту тему пока не "возникать". Меж тем за последние 8 месяцев гражданство Армении получили 12 449 граждан России, ВНЖ – 1650. И ведь не просто получили, но и активно принялись оправдывать оказанное высокое доверие. Врачи, учителя, новые отделения, школы, клубы, турагентства – прямо-таки новый Брайтон-Бич. Все это естественно – эмиграция, все нормально. Пардон, релокация. Армяне всегда очень тепло относились к русским, не проецируя своего отношения к Кремлю на представителей этой нации – ни сейчас, ни 100 лет назад. Однако настоящим бичом вышеуказанный Бич активно стремится стать, для местных представителей индустрии гостеприимства. Российские гиды уже активно "гуляют" группы своих соотечественников по стране, а их турагенты вышеуказанных гостей "завлекают". На этом фоне местные "бедные родственники" пока недоумевают, безмолвствуют, хоть и отчетливо понимают, что такими темпами в будущем им светит в своей стране исключительно позиция наблюдателя. Но как долго они будут молчать? Снежный ком растет... И кто же в этом виноват? Релоканты? Точно, нет. Они сейчас почти в том же положении, что и мы в 90-х. С той поправкой, что многомиллионной России ничтожный "приплод" в несколько сот тысяч армян не так заметен, как в день ото дня уменьшающейся Армении мощный зарубежный десант с правом работы и предпринимательства. В чем виноваты русские? В том, что у Армении нет четкого законодательства и кишка тонка, как Казахстан, отказывать тем, чье "лицо не понравилось"? А может в том, что в Армении, уверенно ратующей за развитие туризма, нет системы лицензирования гидов, но зато есть совершенно ничтожный бюджет на развитие отрасли? Вопросов много, еще больше ответов. Всем все ясно, но большинство предпочитает "не возникать". Видимо, пока не возникнет реальная угроза для каждого турдеятеля конкретно. Во что это может вылиться? Правильно, в конфликты и беспорядки. К чему приведет? Правильно, вспоминаем 90-е, к "чрезвычайному положению".

Вряд ли кому-то наверху этот сценарий не ясен, как бы от него не открещивались. Но ведь есть возможность всего этого избежать. Если хватило ума и дальновидности пополнить казну за счет новых граждан, то почему бы не дополнить ее взносами честно отучившихся и получивших за это лицензию гида-экскурсовода гостей из-за рубежа? И нашим хорошо, и вашим, не так ли? Ничего нового, в любой стране мира функционирует именно этот, давно и удачно апробированный, механизм. В чем же причина молчания? Вопрос есть, ответа пока нет...

Прошлые власти считали идею с лицензированием неудачной – новый, говорили, коррупционный механизм создаете: все начнут по блату покупать себе "гидские пропуска". Под "всеми" они явно не представляли себе визитеров на пмж. Что бы они сказали сегодня, мы уже никогда не узнаем. Вернуться в начало нельзя, зато есть возможность изменить сегодня. Кому от введения обязательного лицензирования для новых граждан и внж-истов будет хуже? Явно, не Армении, история которой в устах зарубежных гидов переписывается чуть ли не ежедневно.

Итак, проблема внутри страны есть. Она обозначена и не менее актуальна, чем происходящее на границе, ведь захват страны может быть не только снаружи, но и изнутри. Разумеется, на фоне вероятного массового "обармянивания за 150 тыс" персов, индусов, арабов, турок и т. д,, скромно моисействуюшие братья во Христе смотрятся менее угрожающе, но... это уже совсем другая история, и, пожалуй, не менее актуальная. Однако если хотя бы в малом есть решение, которое всех устроит, почему бы его не принять?

"Новое время", 2022

Левон Чаушян: «Кому нужны слова?..»

17 февраля перешел порог духовного мира председатель Армянской музыкальной ассамблеи и попечительского совета «Фонд друзей Ереванской государственной консерватории им. Комитаса», заслуженный деятель искусств РА, композитор Левон ЧАУШЯН.

Вот уже 40 дней его нет с нами – бесконечно доброго, тонкого, благородного педагога, друга, отца, деда… Композитора, глубокий вклад которого в культуру потомкам лишь предстоит в полной мере оценить. Человека, применительно к которому слово «патриот» более чем гармонично и оправданно. Ереванца, по-настоящему знающего и любящего свой город.
Эта беседа состоялась 7 лет назад в одном из ереванских кафе. И запись разговора, по какой-то странной причине, затерялась... Сегодня мы рады представить это интервью, где с присущими ему легкостью и иронией Левон Александрович рассказывает как об истории музыкальной династии Чаушянов, об учителях и творческом пути, так и о состоянии нашей культуры, о вопросах, многие из которых и поныне не теряют своей актуальности.  

О детстве и музыке

Я родился 10 мая в роддоме, который сегодня носит имя Маркаряна. Мы тогда жили в школе Спендиарова – да, да не удивляйтесь, именно в школе, в одноэтажном здании, которое давно нет. Директором была сестра моей бабушки, она и предоставила отцу, матери и мне две маленькие комнаты по 7 квадратных метров, где раньше располагалась библиотека.

Через несколько дней после моего рождения, 26 мая, в Ереване случилось большое наводнение. Мы с мамой спаслись на третьем этаже соседнего здания (сейчас там Педагогический институт им. Абовяна), а отец в это время был в оперном театре, играл в оркестре. Конечно, он сразу прибежал домой и понял, что все нормально. Мое детство до 54-го года прошло в этих условиях – ни туалета, ни ванной. К нам приезжала бабушка из Тбилиси, и мы жили все вместе. 

Зато в моем детстве всегда звучала музыка. Я просыпался от звуков виолончели, мой отец, виолончелист Александр Чаушян, каждый день играл сюиты Баха, которые я знаю наизусть. Моя мама, Шаке Закарян, была одним из лучших аккомпаниаторов Еревана, играла в основном скрипичную и виолончельную литературу. Поэтому долгие годы концерты Моцарта я знал по аккомпанементу, а когда впервые услышал, как они звучат со скрипкой, это стало для меня настоящим открытием.

В 54-м году мы получили комнату в коммунальной квартире на проспекте Сталина, потом его переименовали в Ленина, а сейчас это проспект Маштоца, и опять в здании музыкальной школы. В одном подъезде жили музыкальные деятели, в другом располагалось несколько муззаведений – школа им. Чайковского, училище им. Романоса Меликяна и хореографическое училище. Я и сейчас живу в этом здании, и опять меня окружает музыка – со стороны «Романоса». Конечно, уровень сейчас совсем не тот, что был раньше.

Главным в моей жизни всегда была музыка, но так и должно было быть – я рос на классике. Поэтому в моей музыке мало авангарда, это никогда не притягивало меня. Но новизна, безусловно, необходима всегда. 

О школе и первых учителях

В школе были очень хорошие педагоги, причем дореволюционной закваски, многие из которых получили образование за рубежом. Я учился в школе Чайковского по классу фортепиано. Отец хотел, чтобы я стал виолончелистом, но у меня не было такого желания. Моим педагогом была Ирина Аркадьевна Атаян, сестра музыковеда Роберта Атаяна и жена композитора Мазманяна. В 7-м классе я перешел к Георгию Сараджеву. Близко дружил с его сыновьями – Ваграмом и Сергеем, наше детство прошло вместе. Естественно, что я учился у Георгия Вардовича, которого очень любил, а Ваграм Сараджян – у моего отца.

О Г. Сараджеве

Георгий Вардович мне многое дал – в плане восприятия и отношения к музыке. Это был настоящий интеллигент, у которого была одна большая страсть – игра: в нарды и шахматы, особенно в шахматы. Чем я в поздние годы пользовался. Когда я начал заниматься композицией, отношение к фортепиано чуть поугасло, и чтобы наши уроки не приводили к скандалам, я приносил шахматную доску, разные этюды и задачи, и наш урок проходил иногда за решением шахматных задач. Окончил консерваторию как пианист и композитор.

 

О С. Джрбашяне и Э. Мирзояне

Говоря о композиторстве – опять счастливое совпадение: я учился у Степана Джрбашяна, друга моих родителей, удивительно яркого и честного человека. К сожалению, сегодня он почти забыт. У него сочинений немного, но все они высокого уровня. Я обязан ему тем, каким композитором стал.

Иногда у меня были моменты, когда я готов был бросить все. После окончания школы хотел уехать в Московскую консерваторию учиться на композитора, но Джрбашян был категорически против. Он говорил, что я должен учиться у Эдварда Мирзояна. Тогда я не знал его, был знаком лишь с его отцом, который был завучем моей школы.

Учиться в Москве я хотел очень сильно, но к Джрбашяну присоединилась моя бабушка, которая боялась, что один в Москве я не справлюсь. В конце концов меня повели в класс к Мирзояну, и я счастлив, что это произошло. Потому что Мирзоян с этого момента всю оставшуюся жизнь был рядом. Это удивительная личность, о которой я могу говорить часами. Человек, которого ни с кем не могу сравнить: блестящий, великий композитор, а как человек – гениальный. У нас было много общего, похожие взгляды, оба родились в мае. Он меня многому научил за годы учебы в консерватории и аспирантуре. Потом я стал членом правления Союза композиторов, членом секретариата, заместителем председателя – то есть все время рядом с ним.

О семье

Женился довольно неожиданно. Вокруг меня всегда было много хороших девушек, но я был уверен, что женюсь только тогда, когда почувствую что-то родное. Мне было 26 лет, тогда этот возраст считался пограничным – мол, после этого вряд ли женишься. И вот в Дилижане я встретил свою будущую супругу, которая, кстати, не музыкант. А я всегда был уверен, что женюсь только на музыканте, потому что не представлял, о чем еще говорить с другим человеком. 

Я женился на Гоар и счастлив, что это произошло, потому что у нее удивительно хорошие человеческие черты и самое главное, она, будучи не музыкантом, за короткое время очень сблизилась с музыкой. Иногда я даже удивляюсь глубине ее познаний. Больше всего она любит оперу и оперетту. Потом у нас родились дети: Анаит и Александр. И опять – выбора не было: оба стали музыкантами. До рождения сына мой отец был уверен, что будет мальчик и он непременно станет виолончелистом. Так что профессия Алика была предопределена задолго до его рождения, а появившись на свет, он сразу попал в заботливые виолончельные руки. 

 

О родителях

Мои родители – удивительные люди. Отец прожил очень сложную жизнь. В 38-м году арестовали моего деда, вещи выкинули со второго этажа, и они вынуждены были жить в подвале.

Дед был родом из Хнуса (Западная Армения), чудом спасся во время геноцида. Окончил Нерсесяновскую школу в Тбилиси, пел в хоре Комитаса. У него был прекрасный голос, хотя по специальности он был бухгалтером. А когда его выслали, 10 лет строил Комсомольск-на-Амуре. Бабушка из Дилижана. Папин род – оттуда, до сих пор там родственники. 

Мамина сторона – беженцы из Западной Армении. Бабушка происходит из богатой эрзерумской семьи с большим количеством детей. Ее братьев и отца при ней же убили, а женская часть чудом спаслась. Бабушка потеряла сестру, которую нашла через 50 лет в Египте. Вышла замуж за Арама Закаряна, вдовца с дочерью, потом переехали в Тбилиси, где у них родились еще две дочери. Муж скончался рано, и она одна воспитала трех детей, зарабатывая на жизнь шитьем.

Моя мама очень хотела учиться играть на пианино, и отец купил инструмент, который до сих пор стоит у нас дома – один из первых «Бехштейнов». Мама с отличием окончила Тбилисскую консерваторию, там же познакомилась с папой, который после ареста отца вынужден был поехать на учебу туда. Ничего не получалось просто так и легко. 

 

О творческом пути

Ни отец, ни мать не были композиторами, и только поначалу, можно сказать, они мне помогали. Начав заниматься композицией, я сразу заявил о себе. До этого не выделялся как пианист, да и был очень ленивым. Даже был момент, когда мама хотела перевести меня в другую школу. Я очень любил железную дорогу и электротехнику, и она предлагала стать инженером. Но это было невозможно, поскольку я не представлял своей жизни без музыки. Потом, когда начал заниматься композицией, довольно быстро достиг успехов, и вопрос сам по себе отпал. 

 

О годах оттепели

В 1962 году в Москве я получил Всесоюзный диплом за «Танец для скрипки с фортепиано». Нам сказали, что через час придет Никита Сергеевич Хрущев и хочет встретиться с молодыми композиторами, победителями конкурса. Мы ждали его очень долго, потом нам сказали, что встречи не будет. Позже мы узнали, что Никита Сергеевич сначала был на выставке художников, где крыл их матом, говоря, что «и осел своим хвостом может так нарисовать». Потом сказал, никаких встреч с композиторами.

При этом оттепель была, потому что молодые художники выставляли свои авангардные работы. В музыке тоже пробуждался авангардизм. Сегодня я могу в Youtube послушать все, а тогда мы даже Стравинского не могли слушать. Не было ничего. Находили через кого-то записи, партитуру. С другой стороны, это пробуждало в людях стремление к познанию. Сейчас я чувствую, что молодым лень даже в интернете что-то послушать. 

Это были годы становления. Ереван на моих глазах превращался в настоящий город. Когда я был маленьким, помню, что в троллейбусах все кожаные сиденья были изрезаны. А потом это прошло. Помню, когда в кинотеатрах на сценах даже с самым невинным поцелуем такой шум поднимался, что не было слышно, о чем говорят герои. Все прошло. Народ развивался, город построили прекрасный, неповторимый. В 60-е годы Ереван невозможно было спутать ни с каким другим. Это был очень четко построеный и спланированный город. Развивались музыка, наука, спорт. Были хорошие условия. Но при той же советсткой власти потом многое изменилось к худшему. Я не объясняю взлет только той властью.

О детях

Что касается моих детей, то я никогда никого за них не просил. Помню, когда моя дочь поступала в консерваторию, мы с женой сидели дома. И она заставила меня пойти вслед за дочерью, чтобы дать понять, кто ее отец. Я отказывался: если достойна, то поступит, но все же пошли... И вот сидим в садике напротив консерватории, ждем, мне очень неловко. Выходит Лазарь Сарьян, увидел нас и говорит: «Зачем вы пришли? У вас прекрасная девочка!»

Ни для Алика, ни для Анулик я не просил. Я их воспринимал как своих младших братьев и сестер, потому что мой отец полностью взял на себя воспитание Алика с первого класса, Анулик опекала мама, а я был свободным художником. Как можно в искусстве протекционировать? Если нет таланта, то не надо им заниматься. 

О «тяжести» фамилии

Алик очень быстро избавился от нее. Еще при жизни деда он стал лауреатом Международного конкурса «Премия Моцарта». Приз был всего один – 25 000 долларов. Представляете такую сумму в 80-х? Это как сейчас 100 000 долларов. Мы поехали на этот конкурс вместе, я аккомпанировал. Все говорили, что выиграть на этом конкурсе невозможно – это Италия, они продвигают своих.

Первый тур проходил в комнате, где сидели девять членов комиссии, среди которых – известные музыканты. Алик играл девятым. К этому времени все уже изрядно подустали, читали газеты, курили и т.д. Когда Алик начал играть Баха, оживились, стали внимательно слушать. Потом мы сыграли «Элегию», другие пьесы.

Там был хороший пианист, Алесио Бакс, который концертирует и сейчас, они с Аликом дружат. Я был уверен, что премия достанется ему. Чуть позже, проходя по коридору отеля, я встретил одного из членов комиссии, который разговаривая по телефону, громко говорил: «Molto bene, cellist, molto bene». А когда объявили, что единственную премию получил Алик, – это было просто чудо!

Кстати, в этот же день Алик сказал мне, что со мной он больше играть не будет, потому что я плохо аккомпанирую. Вероятно, это момент присутствия отца... Ему было 13. Алик очень самостоятельный, с 14 лет жил отдельно в Англии – в 92-м уехал учиться в школу Иегуди Менухина.

В 1991 году ушел из жизни мой отец, Анулик тоже стала ездить за рубеж на мастер-классы. И мы с женой остались одни. Те самые тяжелые годы... Каждый день как испытание. Это сейчас легко звонить, а тогда нужно было заказывать телефонный звонок, который стоил фантастически дорого – три доллара за минуту. Звоним в Англию, трубку снимает кто-то и долго не понимает, кого мы хотим. Потом Алика минут 10 ищут, мы говорим всего минуту, и так несколько лет. Это было очень тяжело. 

Анулик в 94-м вышла замуж и уехала. А до этого она часто ездила и дома бывала редко. Сейчас преподает в Лондоне, выступает. 

О Ереване

Я всегда чувствовал себя в органической связи с Ереваном. А сечас нет: многое стало чуждо, неприятно. Возможно, это связано с возрастом.

Конечно, изменился облик Еревана. Местами к лучшему. Многие здания красивы сами по себе, но… не ереванские они, вписываются. Это большое упущение. Вот грузины смогли сохранить Тбилиси. Там тоже строятся высотные элитные дома, но они постарались не трогать центр. Наш же центр тронут строительством абсолютно непонятным, стихийным. Это оставило неприятный отпечаток. А сам город, конечно, растет. Естественно, что он меняется. Париж в XIX веке был другим, хотя какие-то островки остались. У нас, к сожалению, этих островков все меньше и меньше. Нет многих зданий, например, гостиницы «Севан», которую я не считаю творением великого архитектора, но это был «тот Ереван». Нельзя было этого делать…

Мы сидим в кафе у центральной площади столицы – это замечательный архитектурный ансамбль, при создании которого все продумывалось до мелочей. Но сегодня совершенно хаотично стали появляться здания, которые нарушают эту гармонию и уродуют лицо города.

Но… каким бы ни был Ереван, это мой город, и я никогда не покину его.

О доносе: либо в тюрьму, либо в армию

В 74-м году на меня донесли министру обороны СССР Гречко. Мне должно было вот-вот исполниться 28, а по тем законам по достижении этого возраста мужчины освобождались от воинской обязанности. Кто-то, видимо, хорошо знающий меня, написал от руки письмо (я его читал), что «в то время как доблестные сыны защищают границу и свободу Советского Союза, есть люди, которые уклоняются от службы в армии». Мне позвонили из военкомата и сказали, что Гречко написал ответ в Закавказский военный округ, а оттуда письмо перенаправили сюда. И мен поставили перед выбором: либо в тюрьму, либо в армию. Я помню этот момент, который переживал страшно. Не потому, что надо было в армию идти, а что нашлись люди, которые написали такое. Мой дед в 38-м году сидел из-за такого же примерно письма, написанного его другом. Я начал искать написавшего и подозревал буквально каждого! Но потом решил остановиться. Закрыл эту страницу и после этого стал оптимистом. 

Военком отправил меня домой, приказав ждать звонка, после которого я должен был отправиться в Тбилиси, в госпиталь. Но спустя 20 дней позвонили из военкомата, предупредили, что в 9 утра за мной зайдут, чтобы отвести в ереванский госпиталь. Утром на пороге нашего дома стояли три солдата с автоматами и некий майор Васильев. Повели в военный госпиталь на улице Орбели. От переживаний и напряжения у меня поднялась температура. Начали обследовать – температура, давление и т.д. Врач отказался меня принять, говорит, у вас температура, идите домой, придете через три дня. А я же знаю, что температура у меня от нервного состояния. Говорю майору, как быть, меня же сейчас расстреляют? Ничего, отвечает, я свидетель.

Прошло три дня, снова пришел Васильев, и снова температура. Я говорю, не обращайте внимания, это у меня нервное. Словом, приняли меня. Поместили в отделение и, помню, как сейчас, дали какую-то вонючую одежду, приказав каждый день стирать подворотничок и пришивать чистый. Однажды вечером, во время сеанса кино ко мне подсела старшая медсестра и спрашивает: «Ты композитор?» Отвечаю: «Да» – «Ты знаешь, у нас есть женский хор, нам нужен композитор-руководитель. Я тебя здесь задержу, и ты не будешь служить». Красивая такая медсестра и очень заманчивый женский хор, но я сказал, что недавно женился и у меня маленькая дочка. Как я могу работать с хором? В общем, отказался. 

В назначеннный день иду к неврапатологу, еврей был. Захожу, закрываю дверь и задаю вопрос: «Вы член партии?» Он удивленно: «Да» – «Тогда ответьте на вопрос. Наша страна кормила меня бесплатно в детском саду, одиннадцать лет я учился в музыкальной школе, пять лет – в консерватории, два года – в аспирантуре. Все – бесплатно. Стрелять я не умею, дерьмо чистить тоже. Единственное, что умею – писать музыку. Есть ли смысл посылать меня туда? Столько денег на меня угрохано. Неужели наша страна в таком слабом состоянии?» 

Врач дал направление. В итоге меня освободили от армии. 

…Я по натуре пацифист, не люблю войны, драки, скандалы.

Но почти каждую ночь перед глазами вставало «то письмо». Я никак не мог смириться с мыслью, что нашелся кто-то, кто написал его. Постоянно вспоминал фразу из «Графа Монте-Кристо»: «Как? Из-за одной бумаги?» Всю жизнь человеку поломали... 

 

О месте в искусстве

Как и любой другой вид искусства, музыка – это способ самовыражения. Когда я пишу, хочу передать свои мысли через нотные знаки. Если я неискренен, это сразу чувствуется. Всегда говорю студентам, лучше некрасивое, но твое лицо, чем похожее на другое. В искусстве должно быть только так. Пиши так, как должен, как не можешь не писать, а не как хотят или модно. Я всегда старался придерживаться этого принципа. Может, в молодости и написал что-то другое, но это было под воздействием моды. Основное мое кредо – естественность и правдивость музыки.

Я преподаю композицию, и, разумеется, интересуюсь тем, как происходит творческий процесс в других странах. Например, в Германии, в Мюнхене, есть два направления – одно придерживается сугубо авангардного стиля, другое отрицает его. И у них идет полемика. Есть города в Германии, где полемики нет и есть только одно направление.

Армянский исполнитель всегда остается армянским исполнителем, что бы он ни играл. Композитор, уезжая за рубеж, теряет связь, а значит должен писать то, что там хотят слушать, иначе не впишется. 

Об Армении и чужбине

Мы не можем жить в болоте, на острове, мы должны быть на связи со всем миром. Конечно, многие уезжают, но большинство не прерывает свою связь с родиной.

Я горжусь моим учениками: они работают сегодня в Швейцарии, Канаде, США, Франции, Германии, России, моя последняя студентка – в Лондоне. Я горжусь ими, ибо не стань они тут профессионалами, никто бы их не позвал туда работать.

У нас есть два исключения. Во-первых, Алан Ованес, проживший всю жизнь в США и создавший свой мир армянской музыки, будучи представителем примитивизма. Во-вторых – Арам Ильич Хачатурян. Он жил не именно в Армении, а в большой советской стране. И во многом благодаря этому сумел добиться всего.

 

О культурном потенциале

В этом году меня пригласили в жюри смотра, который организовал ереванский муниципалитет. Я сидел в жюри пианистов, ансамблистов и ударников. Кроме того, я был на заключительном концерте. Хочу сказать, что таланты у нас продолжают рождаться. В этом нет сомнений. Армянский народ предрасположен к искусству, особенно музыкальному. Я считаю, что это должно быть стратегией нашей страны. Именно здесь, и еще в живописи, мы можем говорить с Европой и Америкой на понятном языке. В остальных сферах мы выступаем с переводчиком. 

Это то поколение, которое родилось в худшие годы. Они хорошо чувствуют себя на сцене. Мы долгие годы не могли этого добиться, а сейчас это появляется. Я видел заинтересованность директоров школ, которые старались создать детям условия. Я видел заинтересованность родителей, которые по логике не должны были отдавать детей на музыку из-за отсутствия перспектив.

Но если у ребенка есть хоть малейшая искра, надо дать шанс, это очень важно. Я считаю это огромным достижением. Другой вопрос тревожит: старых педагогов уже нет, а новые – не те, не тот уровень. 

О «советскости» мышления

Это невозможно отменить, но есть и хуже – неосоветское мышление. Но наш народ не имеет права изменять своим идеалам. Мы маленький народ и удержались до сих пор только благодаря этим идеалам. Люди ценой жизни сохраняли манускрипты. Наша церковь долгое время выполняла функцию государства. И наш народ при всех контрастах талантлив.

У меня есть симфония, которая называется «Неизвестному солдату», и все воспринимают ее как военное произведение. Нет, я имел в виду тех незаметных людей, которые тащат все на себе. 

Об армянской музыке и глобализации

Армянская музыка нуждается в «подпитке». Ей нужно помочь выйти за пределы Армении, достойно, профессионально представить на мировом уровне, ведь в ней представлены наш колорит и темперамент.

В авангардной музыке это практически уничтожено – как результат мировой глобализации, приведения всего к одному знаменателю. Пей «Пепси» или «Коку», ешь гамбургеры или другой фастфуд, смотри американские фильмы, живи сексуальными фильмами и такой же жизнью.

Восточные страны не вписываются в это, поэтому Америка делает там перевороты. Что выиграли в этих странах? Ничего! При Саддаме в Ираке была прекрасная жизнь. Люди были защищены. Правда, он был диктатором и имел неограниченную власть, но люди были финансово обеспечены. То же самое в Ливии. Я читал недавно, что при Каддафи новым семьям давались огромные суммы денег, чтобы они могли обзавестись всем. Было бесплатное лечение, образование. Всего этого уже нет, потому что они не вписывались в эту глобализацию. 

Что касается перспектив в Армении, то все зависит от нас. Либо туда, либо сюда. Я верю в лучшее. Я оптимист. Верю людям, хотя обманывался много раз, но все равно продолжаю верить. Лучше так, чем подозревать всех. 

Об армянской песне

Нам надо взяться за серьезную работу по ее «реанимации». В свое время любая общеобразовательная школа имела хор. Хороший был хор, средний или плохой, но дети пели. Сегодня они не поют. А если поют, то по слуху что-то услышанное по ТВ и радио. Я думаю, надо это восстановить. Национальная музыка должна прививаться с младых ногтей, начиная с детсадов. Ведь эфир сегодня заполнен совершенно непонятной, чуждой музыкой – дети должны быть подготовлены к противостоянию. Увы, сегодня многие из них воспринимают турецко-иранскую, арабскую музыку как свою. Это катастрофа.

Я неоднократно говорил, что метрономом нашей музыки – песенной, в основном, – является Комитас. Все, что чуждо эстетике Комитаса, чуждо и национальной эстетике. Сегодня катастрофически мало певцов, придерживающихся комитасовских правил о том, как надо исполнять армянскую песню. И это удручает. Я, безусловно, понимаю, что жизнь идет вперед, есть влияния, остаться вне которых мы, увы, не сможем. Но основа не должна меняться.

О запретах в искусстве

Думаю, институт жесткой цензуры ничего не даст. Отличный пример-аналогия – «сухой закон» в Америке. Люди стали пить больше, а за алкоголь платить дороже. Считаю, есть только один-единственный путь – пропаганда истинно национальных приоритетов на государственном уровне. И в первую очередь посредством телевидения и радио.

В наших сериалах почти у всех героев шикарные машины, шикарные дома, но даже намека нет, как и чем они этого добились. Кто кем работает – тоже непонятно. Но у всех все есть. Звучит безобразная музыка – в основном, компилятивная. Создается образ молодого человека, который должен гулять с девочками, входить в воровские разборки, иметь все и плевать на всех. Пропаганда налицо, но это совсем не те идеалы, которые должны прививаться нашей молодежи. Это растлевает, извращает их!
…Спрос всегда был низменным и в советское время, и до этого – естественно, людей больше притягивает откровенное порно, нежели обнаженная грация с холстов Рембрандта или Рубенса. Сегодняшняя телепродукция и есть это самое «порно». Музыка, которую даже не надо обдумывать, это жвачка, которую ежедневно слышишь, и она становится постоянным спутником жизни.

О новых веяниях и… Комитасе

Люди хотят слушать то, что им прививается. Молодежь в наши дни равняется на тот образ, который уже долгие годы насаждается извне. Остальные государства давно это поняли и пытаются как-то противостоять. Обидно, но мы безнадежно отстали и в этом. Мы, как мне кажется, единственная страна в мире, где в кафе звучит чужая музыка.

…И снова о Комитасе. Я очень рад, что строится музей Комитаса. У нас также есть концертный зал имени Комитаса, проспект Комитаса, да чего уж там – Госконсерватория им. Комитаса. Но его музыка не звучит! А кому нужны все эти названия, если не проповедуется должным образом то, что является основой нашего национального мышления? Кому нужны слова?..

Источник: газета "Новое время", 2022, Ереван