
О семье, об отце, о выборе
Есть дети художников, с которыми
занимаются, учат их — у нас этого не было. Я просто родился и… начал рисовать.
Да, конечно, папина мастерская была дома, он работал и я во всем этом
«варился». Но целенаправленного воспитания меня со стороны отца, как художника,
не было. Более того, будучи уже студентом училища им.Терлемезяна, я во многом
не был согласен с отцом в творческом смысле, но держал свои мысли при себе —
какое я имел право озвучивать их, не соглашаться, да еще и «ворчать»?
Отец не занимался мной, да, в
общем-то, и не мог из-за огромной занятости — театр, кино, месяцами его не
бывало дома… Максимум — приходил, смотрел мои работы и ставил оценки, так что
первые мои работы подписаны отцом, точнее, его оценками. У нас дома была «моя
стена», полностью покрытая моими работами, и многие видные художники, бывавшие
у нас дома, с интересом изучали ее. Помню, Григорий Шелтян как-то, просмотрев
работы, сказал отцу: «Сергей, чего он весь день в футбол играет — ему же
рисовать надо!» Ну, как видите, я прислушался, и вот что из всего этого вышло…
О самоутверждении
Фамилия, конечно, «мешала» —
точнее, обязывала. То есть или делать что-то очень хорошо и по-своему, или не
делать вовсе. Искусство — это ведь не спорт: тут не может быть лучше или хуже.
Надо просто что-то собой представлять, выработать свой стиль, свой почерк. Отец
часто говорил мне: «Никогда не думай о славе — она сама придет. Или не придет.
Никогда ничего не делай специально для этого». Так я и работал — ничего не
делал специально. Искал свой путь, шел им.
О первой удаче
Помню, я рисовал натюрморт,
ромашки. И кто-то из папиных друзей, известных художников, сказал ему: «Ты
посмотри, Сергей, как он «повернул» цветок!» Действительно, цветок был
изображен не в анфас или как-то привычно, а под неким углом, примерно в 45
градусов, и ракурс, правда, получился весьма удачным. Папа был очень доволен, а
я тем более. Ну какому отцу неприятно, когда хвалят его сына?
О творческом поиске
Признаюсь, искушений было много —
попробовать себя в другом жанре, в другой даже сфере искусства, самовыражение
ведь штука непредсказуемая, особенно в юном возрасте — вдруг «прорвет» через
стихи или еще что-то… Но так получилось, что я не «разбрасывался» — за что и
благодарен и не благодарен родителям. В частности, они забрали меня из
музыкальной школы, где я несколько лет подряд получал лишь похвальные грамоты.
Моя учительница, Сара Натановна Гаслер, искренне восхищалась тем, как я играл
Баха, но даже это не остановила родителей в их твердом решении «исключить»
музыку на тот период из моего образования. Я с этим не был согласен тогда, не
согласен и поныне: человек должен быть разносторонне развитым, особенно —
человек искусства… Так что я только рисовал, ну и, конечно, гонял мяч с
ребятами во дворе — до сих пор обожаю футбол, хоть уже и не играю.
О ереванских дворах
От тех дворов остались только яркие
воспоминания, да разве что «отзвуки» бывших друзей — кто в Москве сейчас, кто в
Штатах… Это был отдельный мир, отдельная система. Да, было и хулиганье, была и
шпана, были и хорошие ребята. Со многими я частенько встречаюсь, собираемся у
Левы Абрамяна… Самое главное, дворы не были захламлены всякими идиотскими
«достройками» и гаражами. Я помню, когда поставили первый гараж — это был
какой-то шок, бунт!.. Ну а потом пошло-поехало.
Помню, мы организовывали всякие
турниры, чемпионаты по прыжкам… Тут я как художник смог проявиться — рисовал
всякие флажки, переходящие вымпелы чемпионов…
О том, что
пропало, исчезло
Не принимаю позицию «тогда было
лучше» — она, на мой взгляд, однобока. Каждая эпоха, каждый период,
каждое десятилетие отличается своей молодежью, своим духом, своей «изюминкой»,
своими плюсами и, разумеется, минусами. В наше время, скажем, неизменными
местами встреч молодежи были кинотеатр «Москва» или двор, сегодня — ночные кафе
или что-то в этом роде. У каждого свое, и каждый любит свой город по-своему.
Совсем другое дело, что мы потеряли
закваску этого города: кто-то уехал в другую страну, кто-то — в мир лучший… И
самое страшное, что это не восполняется. Точнее, это восполняется далеко не
чем-то адекватным, а скорее… наоборот.
И немаловажный факт, что город стал
больше: мой отец приехал в Ереван в 1936 году, когда тут проживали 50 тысяч
людей, и стать известным, если ты действительно из себя что-то представляешь, в
общем-то, не составляло большого труда. Сегодня Ереван — можно сказать,
мегаполис, и скорее не столько по размерам, сколько по своему духу, по некому
равнодушию его населяющих граждан. Все у нас есть — и кафе, и магазины, и
изобилие… А где ереванцы, где интеллигенция? Увы… Исчез, как таковой, статус
горожанина.
…Ура-патриотом я никогда не был —
просто люблю этот клочок земли, люблю свой город и счастлив, что когда-то отец
подарил мне возможность назвать Ереван своим. Этим и живу, и уезжать не
собираюсь.
О хорошем и плохом в
сегодняшнем Ереване
Каждая эпоха оставляет свой
отпечаток — будь то Париж, или Рим, или Лондон… Многие города просто исчезали и
потом отстраивались по новой. А вспомним советское время. Когда мы начали
строить в садах? Именно в советский период. Дом камерной музыки, станции метро
и т.д. А сейчас это же продолжается, но в более агрессивных масштабах. Для меня
срубивший хоть одно дерево с той же легкостью может лишить жизни и человека.
Даже в темные и холодные годы блокады мы старались отапливать дом керосином, не
трогать деревьев. И, уверен, точно так же поступали и другие ереванцы — город
«рубили» приезжие, они и продолжают поныне. Ведь это не их город, они некогда
сюда приехали и воспринимают столицу исключительно как место проживания,
базировки. Здесь они работают, решают и проворачивают свои дела. Поверьте, я не
имею ничего против неисконных ереванцев — я говорю лишь о людях, которые
никогда не любили и так и не смогли полюбить этот город, как свой родной. Так
же и их потомки. Моя претензия, мой вопрос, как ереванца, в следующем —
человек, приехавший сюда жить из деревни, у себя в саду тоже вырубает деревья,
у себя в доме тоже сорит, плюется, пачкает, или это можно, по его мнению,
делать только здесь, в Ереване?
Я не хочу говорить о новых
постройках, о некой эклектике — раньше протестовал, сегодня меня занимает
далеко не это. Меня возмущает то, как мы поступили с деревьями, парками,
садами, наконец, с воздухом Розового города, некогда утопавшего в зелени. А
ведь город был озеленен не просто так — это было необходимо в пыльном городе,
центр которого находится в котловине. От этого и жара стала сегодня невыносимой
в Ереване, и болезни, и эпидемии участились… Оттого мы и задыхаемся! А ведь
Таманян не просто так ставил озеленение во главу угла…
Помните, раньше даже не было видно
постамента памятника «Мать Армения», а сегодня можно даже из центра разглядеть
людей, гуляющих у его основания. Как? Как можно мириться с таким варварским
отношением к «легким» столицы, к будущему наших же детей? Я считаю это преступлением.
Именно это, а не снос хибарок и постройку небоскребов.
О киче,
который… становится лицом города
Молодежка, улица Баграмяна и очень
много другого некогда было воспринято в штыки интеллигенцией столицы. Многие до
конца так и не приняли то, чем сегодня мы гордимся, по чему уже скучаем. Но
ведь, повторюсь, у каждой эпохи свой дух, и проблема «отцов и детей» вечна. Я,
например, никогда не выступал против «эклектики» — город интереснее своим
неординарным решением, своими архитектурными «переливами» из одной стилистики в
другую. Другое дело — безвкусица и разрушение старых домов — лица города, его
составляющей. И кошмарно, когда новостройки представляются как лицо города,
предстающее пред гостями столицы.
О герое нашего времени
Раньше устраивались конкурсы, и
даже именитые скульпторы обязаны были защищать свои проекты перед худсоветами —
сегодня появление памятников носит хаотический, я думаю, самовольный характер.
Кто и на каком основании принимает эти работы? Кто их утверждает? Кто и почему
считает себя вправе решать, что нужно для лица города, а что — нет? Кто-то
сказал, кто-то попросил — и поставили. Не смогли сказать «нет». Если я не смогу
сказать «нет», я встану и уйду, не буду участвовать ни в какой комиссии. А вы
посмотрите на новый памятник «Арарат-73» у стадиона — для меня это просто
позорище. Как может быть подобное отношение к своей истории, к искусству и к
своему родному городу? Да, легендарные футболисты «Арарата» — герои, но, увы,
нельзя того же сказать об авторах этого памятника!
…До сих пор активно муссируется
вопрос о том, что поставить на место памятника Ленину. Друзья, может, мы этот
вопрос оставим будущим поколениям или у нас это самый на сегодня животрепещущий
вопрос? Почему мы стараемся сдать город «под ключ», подспудно уродуя его в рамках
чьего-то далеко не лучшего вкуса и аналогичных приоритетных планок? И вообще,
почему мы так «набросились» на центр — Ереван ограничивается лишь центром? И
почему только Ереван? Вместо этого лучше б подумали о том, как испоганен силуэт
самой площади, о несуразно торчащих сзади домах! Мы сам памятник испортили, а
теперь с пеной у рта обсуждаем, что ставить в центре этой «композиции»…
О формуле художника вне системы
Да, я был и главным художником, и
занимал другие ответственные посты, но всегда именно потому и уходил, что
никогда не был «в системе». Я свободный художник и могу говорить об этом
открыто и с гордостью. Можно сказать, заслужил, «заплатил» за это звание,
которое, поверьте, мне намного дороже любого другого — присуждаемого или нет.
Свободный художник — это профессия, она и есть та формула, позволяющая жить,
творить, понимая смысл того, что делаешь, к чему идешь.
В советское время законно лучше
всех жили художники, они получали довольно серьезные суммы по госзаказам. Одни
чуть лучше — те, что предпочитали влезать в идеологию, другие — чуть хуже,
которые занимались тем, что им было действительно интересно. Потом все
изменилось, СССР распался, «бастионы» запретов рухнули, и в одночасье каждый
попал на то место, на ту позицию, которые и заслуживал. Если ты как творец
представляешь собой что-то, если ты интересен, значит, будешь востребован. Ну и
наоборот — соответственно. Вот вам и другая формула.
Об интеллигенции
Ее почти нет, и даже если она с
чем-то не согласна, не выйдет на улицы, за исключением редких исключений. И
причина того, что интеллигенция замыкается, как раз в том, что этот внутренний
протест не выходит из нее: как шептались на кухнях в целях самосохранения, так
и теперь — ну разве что по кафешкам. А посмотрите на демографический состав
интеллигенции — кто пришел на место тех, что уехали? Кто считает сегодня вправе
именоваться интеллигенцией и бравировать новым «званием», в общем-то, толком и
не понимая смысл таких слов, как «интеллигент», «элита» и т.д.?
Так что наша интеллигенция — как
тогда, так и еще больше сегодня — переживает «короткое замыкание». Для меня же
интеллигент — человек, больше думающий о других, нежели о себе самом. Но разве
сегодня такое возможно?..
О прогнозе на будущее
«Демократия — наихудшая форма
правления, если не считать всех остальных», — считал Черчилль. Но ничего лучше
не придумано, добавило и оправдало время. Конечно, сегодняшнее состояние можно
сравнить разве что со «свободным падением», а не присутствием общества в
действительно свободной системе. Но, скажу вам, мне эта свобода нравится, она
меня привлекает, потому я, наверное, и не человек системы. Что мы строим? До
капитализма нам еще далеко, а человечество пока не имело опыта перехода от
«коммунизма» к нормальной рыночной экономике. Самое главное и единственно
радующее в том, что все происходит естественно — не мы одни приняли эти правила
игры. Но мы живем, развиваемся, стараемся идти вперед — все естественно, все
так и должно быть. И, скорее всего, должны смениться поколения, чтобы стали
видны серьезные изменения — как в уровне жизни и самом обществе, так и в нашем
понимании действительности, отношении к своей родине, к родному дому, наконец,
в менталитете. Во всяком случае мне все это внушает оптимизм. Сокрушаться и
ворчать, сложа руки, я думаю — последнее дело. Дорогу осилит идущий!
Комментариев нет:
Отправить комментарий