В то время как деятели культуры активно и не очень
обсуждают происходящее в нашем искусстве и образовании, называя это как угодно
— деградацией, регрессом, сменой ценностей и т.д., — как бы в тени, но не
специально, остаются люди, в свое время четко уяснившие, что самая мудрая птица
— это дятел, молча долбящий всю жизнь одну точку. Этих людей мало, но они, к
счастью,есть и продолжают упорно работать во взятом направлении, достигая день
ото дня все больших и больших высот.
Наш собеседник — художественный руководитель театра
«Гой» Артур СААКЯН.
— Чем живет сегодня ваш
театр? Что у вас нового?
— Говоря современным языком, театр
переживает процесс ребрендинга. После безвременной кончины Армена Мазманяна и
последующего моего назначения худруком мы пришли к выводу, что надо делать
кардинальные изменения: начиная с ремонта помещения, которое в свое время,
кстати, стало стартовой площадкой для таких спектаклей, как «Хатабалада» и «Mea
Culpa», заканчивая ощутимыми обновлениями в направленности и репертуаре театра.
Так родилась идея создания Клуба искусства. Три дня недели из шести (последние)
отведены под репертуарные спектакли, понедельник отдан под «Гой-кино», с
обсуждениями и дебатами в конце. Вторник объявлен днем свободной сцены,
приглашаем писателей, поэтов, композиторов, словом, людей, не имеющих отношения
к театру. Среда у нас музыкальный день, в этот вечер может звучать музыка,
начиная с духовной или фольклорной и до джазовой или рок-н-ролла. Возможно,
будут представляться монооперы или, почему бы и нет, балетные мини-постановки.
В четверг смотрим новые спектакли, проводим читки сценариев и пьес, не
исключены и показы в «Гое» успешных постановок студентов Театрального
института. То есть Экспериментальный центр сценического искусства театр «Гой»
продолжит дело Армена Мазманяна и его соратников, и зритель увидит то, чего нет
в других театрах.
Осенний сезон в театре открылся 2
октября спектаклем Петера Вайса «Марат — Сад», после чего последовала премьера
Гоголевского «Ревизора», ну а дальше — следите за анонсами: ежедневно, без
исключений, театр «Гой» представляет интересную культурную программу и ждет
своих зрителей.
— То есть, говоря словами
крокодила Гены, вы решили всех передружить?
— Совершенно верно! Ведь каждый из
творцов, можно сказать, заперт в рамках своего цеха, общение сводится к нулю, а
такого не должно быть. Вот мы и решили создать домик, где представители разных
сфер искусства будут общаться и между собой, и одновременно со своим зрителем -
как со сцены, так и в обсуждениях, дебатах и т.д. То есть мало-помалу «театр на
крыше» Сундукяновского театра, надеюсь, станет местом приятных встреч и
открытий. Конечно, все это упирается в поддержку, которой мы пока похвастаться
не можем. «Шарм» подарил нам экран, другие друзья обеспечили звук и проектор,
но, допустим, от Союза кинодеятелей пока ни слова, ни действия. Все пока у нас
держится на энтузиазме, которого, даст Бог хватит, чтобы воплотить в жизнь
задуманное и расшевелить другие, в общем-то, напрямую имеющие отношение к этому
начинанию структуры.
— На ваш взгляд, насколько
независим сегодня наш театр?
— К сожалению, приходится
констатировать, что мы сегодня очень бежим за зрителем, очень зависим от него. Пытаемся
угодить, дабы собрать залы, пытаемся рассмешить, кокетничать. Не надо этого
делать — зритель должен уйти из театра с новыми мыслями, новыми идеями, новыми
ощущениями, а не только хорошо посмеявшись, расслабившись. Не надо пытаться
натужно ублажать зрителя, нанося этим вред как ему, так и своей культуре в
целом.
— Изначально театр возник
как площадное искусство, где конфликты между народом и властями разрешались на
театральной сцене. Насколько наш театр свободен в этом смысле и соответствует
этой миссии?
— Ну, согласитесь, это не
единственная позиция театра — много изменений и пертурбаций он прошел за годы
своего существования. Если же говорить об остром словце, сразу вспоминаешь
выступления Вардана Петросяна, но это не театр — это эстрада. Если говорить,
допустим, о нашем театре, то мы не берем основной ориентир на политику, мы
скорее делимся своими мыслями, произведениями, с которыми в том же 88-м, кроме
как в наших театрах-студиях, пожалуй, мало где возможно было познакомиться. Но
у нас есть «Марат-Сад» — уверен, если его увидит чиновник любой национальности,
то проведет параллели с реалиями в своей стране. Вечное произведение…
Я не против «публицистического
театра» — более того, сам являюсь режиссером некоторых таких постановок
антрепризного характера. Но театр — не газета, которая сегодня актуальна, а
завтра может быть использована, пардон, в бытовом смысле, спектакли должны
создаваться на более долгий срок. Хотите антрепризу — пожалуйста! Но почему бы
не поставить Мольера? Это бессмертные произведения, где всяк найдет ответ на
много волнующих его вопросов. Вот тут мы сталкиваемся с серьезной проблемой —
вопросом подачи. Важно как поставить и как преподнести! А это, увы, на фоне
множества наших, откровенно безликих, гостеатров, мягко говоря, маловероятно.
Что касается лично меня, я хочу
заниматься в своем театре литературой, литературным авангардом. В эру
перформанса, когда слово сведено до минимума, заменено интересными, а порой и
не очень, находками, я лично не хочу вливаться в процесс обезличивания театра.
Для меня важно слово, его вес, глубина! Можно сказать, мы занимаемся
театральной Поэзией: Брэдбэри, Айвазян, Беккет… Мне лично не хватает театра,
которым, надеюсь, «Гой» станет в скором будущем, и я счастлив, что сегодня могу
повлиять на этот процесс.
— Вопрос театральному
поэту: кто он, герой нашего времени?
— Ответ поэту-журналисту: его нет!
Более того, его и не может быть, поскольку нет пропаганды. Нет культивирования
национального героя, светлого образа, ориентира. Посмотрите, какие и кому
ставятся памятники — упаси Бог, быть похожими на некоторых из них. Вспомним бессмертные
ленинские слова о том, что из всех искусств для нас важнейшим является кино.
Чапаев, в которого мы играли в детстве и на которого мечтали быть похожими, —
образ, гениально созданный в кино. Он, как потом стало известно, ощутимо
отличался от своего реального прототипа. Советскому государству надо было
противопоставлять что-то мировому искусству — так появлялись Хачатурян,
Шостакович, Прокофьев. Была осознанная заинтересованность сверху, оформленная в
рамках национальной культурной идеологии, представляющей собой стратегическую
важность для государства. Сегодня, увы, этого пока нет… Есть желание поставить
галочку, отметиться. В этом смысле мирная жизнь в Армении, думаю, еще не
наступила — при каждом «удобном» случае власти ссылаются на сложное геополитическое
положение. Молодое государство, всего 25 лет, все понятно…
— Ознакомившись с
репертуаром вашего Клуба искусств, обнаружил предстоящий вечер, посвященный
памяти Монте Мелконяна и Леонида Азгалдяна. Вы независимы, свободны и прекрасно
осознаете важность пропаганды национального героя. Так что же вам мешает
сделать то, что не было осуществлено ни разу со времен окончания Карабахской
войны — поставить наконец спектакль на эту тему, представить образ армянского
воина-освободителя?
— Согласен, на первый взгляд,
это кажется странным, ведь для создания такого спектакля как бы не надо
дожидаться госзаказа — это позиция гражданина и поэта, можно сказать, два в
одном. Но давайте поймем, как этот спектакль должен создаваться. Во-первых,
необходима текстовая основа, которую сегодня не так-то легко найти, потому что
или это что-то среднее, или сценаристы пишут то, на чем реально можно
заработать. И их можно понять — все мы люди, у всех семьи. Далее, допустим,
текст найден — вы представляете, сколько придется потратить средств для
создания декораций поля боя на сцене или в кино? Однозначно - это серьезные
средства. А теперь допустим, что нашелся человек, который решился продюсировать
такой проект, отмахнувшись от «легких» антрепризных денег, — нужна пропаганда,
нужно, чтобы заполнился зал. А наш зритель сегодня больше предпочитает
«фаст-фуд», нежели более «сложно перевариваемое нечто». То есть мы приходим к
тому, что если даже не нужен госзаказ, то необходима поддержка, поощрение со
стороны государства — без его участия, без государственной заинтересованности,
такие проекты или обречены на фиаско, или будут сделаны на том уровне, что
лучше бы их вовсе не было. А это, повторюсь, вопрос стратегического значения
для нашей молодой страны!
…Некоторые наши театры сегодня больны
отсутствием идей, некой «духовной импотенцией». Если человек приходит в театр,
берет на себя позицию лидера и вожака, то должен принести с собой новое
дыхание, новую идею, должен четко и ясно осознавать, что и как он будет делать,
каким образом вести этот корабль. Мы сегодня свидетели процесса обратного —
людей порой назначают руководителями тех или иных культурных очагов для того,
что остановить корабль на неопределенный срок, пока не выяснится
«приблизительный курс». Это страшно. Но… С другой стороны, говорить о какой-то
строгой и четко сформировавшейся идейной направленности 25-летнего государства,
возможно, несколько преждевременно. Ведь это для человеческой жизни серьезный
срок, а для истории — так, пшик. Так что я настроен оптимистично — все со временем
встанет на свои места, Армения и не такое переживала. Просто надо верить,
заниматься Своим делом, работать не покладая рук и идти вперед!
Комментариев нет:
Отправить комментарий