Культура — это стремление к совершенству посредством познания того, что более всего нас заботит, того, о чем думают и говорят... А заботит нас сегодня, как раз, отсутствие этой самой культуры. Замкнутый круг?.. О том, как выйти из сложившейся непростой ситуации, читайте в эксклюзивных интервью видных деятелей культуры Армении… и не только.

вторник, 22 декабря 2015 г.

«Оставьте уже в покое этот гранат — посмотрите на мир своими глазами!..»

В «Доме Москвы» состоялась ереванская премьера фильма «72 ча- са», автором сценария которого является наша соотечественница и сего- дняшний гость — писа- тель, драматург Ануш ВАРДАНЯН.
Расскажите, по- жалуйста, о фильме. Как родилась идея его созда- ния и почему премьерный показ фильма о ВОВ сос- тоялся именно в Ереване?
— Начну с конца. Я сейчас проживаю в России, но армянские корни перма- нентно не дают покоя, и я часто приезжаю в город, где проучилась в школе им. Камо, получила прекрасное образование, в страну, с которой у меня очень много общего. Да, часть меня, и важная часть, русская, поскольку я пишу на этом языке, живу в этой стране, но другая часть — армянская! — всегда здесь. И я часто приезжаю «к себе в гости»…
Вот и на этот раз я приехала, и родилось желание показать фильм… дома. Я горжусь этой работой. Это история подполья, организованного в оккупированном немцами городе, причем группа возникла намного раньше небезызвестной «Молодой гвардии». И если в романе Фадеева не всё соответствует истине, то история нашего фильма абсолютно действительна. Не секрет, что Арм. ССР, будучи наименьшей республикой территориально, дала в ВОВ наибольшее количество героев, и этот фильм просто необходимо было показать именно здесь!
Но что меня поразило при знакомстве с документами в ходе создания сценария, это то, что в первый же день оккупации из маленького городка Людиново сотни людей перешли на сторону немцев. Это ж как лютовало НКВД, что столько людей добровольно решили противостоять большевистскому строю? Вот и главный палач Пронин мстит за репрессированного отца-священнослужителя. Его блистательно сыграли два актера: в молодости и в возрасте. Причем молодой актер Дмитрий Лабуш сыграл так, что невольно вызывал симпатию зрителя — даже пришлось его немного «притушить» на монтаже. Кстати, это дебютная продюсерская работа в кино популярного певца, композитора и просто замечательного человека Николая Расторгуева.
— Вы автор романа «Мой папа сапожник и Дон Корлеоне» об армянской семье. Расскажите, пожалуйста, об этом…
— Когда-то мне в Армении рассказывали о сапожнике, внезапно полюбившем Дона Корлеоне из романа Марио Пьюзо «Крестный отец» — единственной прочтенной им книги. Он впечатлился Доном, и это перевернуло его жизнь. Этот образ запал мне в душу. Ничего другого я об условном прототипе не знала, да и ни к чему. Но буквально все знала о своих вымышленных героях, будто их вместе с женами, детьми и домашними животными поместили мне в голову. Но текст написан от лица юноши, сына сапожника, у которого нет имени. Его «я» тонет в рассказе об отце, которого зовут Хачик. Даже выбор имени апеллирует к расхожему и устойчивому стереотипу — кавказец, значит «хачик». А меж тем «хач» по-армянски, как вы знаете, крест, а Хачатур — несущий крест, креститель. Он сапожник — самая расхожая профессия для армянина в глазах русских соседей. Вот хотелось как-то «поплясать» вокруг всех этих штампов. В некотором смысле рассказчик просто «сын своего отца», как, собственно, каждый сын, который может и не знать, кем был его папаша…
— Насколько автобиографичен текст, даже с учетом того, что повествование идет от лица юноши?
— Сложно ответить. Есть немало общего в деталях, в чертах и подсмотренных характерах людей, нюансах их поведения, которых я действительно встречала. Но есть и разница: я — единственная дочь дважды разведенных родителей, а мои герои — крепкая, сплоченная семья. Мой отец — архитектор, мама — бухгалтер. Они стопроцентные горожане. Отец и мать в романе — деревенские жители, ставшие горожанами по прихоти случая. Но «Сапожок» реален. Как реальна деревня, которую я описываю, Тавуш — родина моей любимой бабушки. Как реальны отношения бабки и деда, это тоже они — мои любимые дед и бабка… Этот роман о длинной дороге «от одного солнца к другому»: от армянского через русское — к калифорнийскому. Я написала его, только потому что хотела понять, кто я. Иногда в разговоре с сыном говорю, «а вот у нас…», на что сын отвечает: «Вот сейчас ты о ком — определись», прекрасно понимая, что означает это «у нас». Для полукровки, стоящей одной ногой тут, а другой там — это сложно. Ты чужой везде — по ментальности, по характеру. Там я слишком консервативная, здесь — эксцентричная. Мне 49 лет, и надо принять данность и сказать себе: это так, и ничего не изменится. Надо научиться жить с этим и там, и тут. Спасибо сапожнику-мечтателю — помог разобраться и понять всё.
…Армения всегда спасала меня, причем с раннего детства. Я, маленькая, заболела, была, можно сказать, на краю, и бабушка попросила отца привезти меня к ней в Армению. Папа рассказывает, что когда он со мной, с сорокоградусной температурой, на руках спускался по трапу, я открыла глаза и впервые за столько дней болезни улыбнулась… Помню, позже, после страшного спитакского землетрясения, мы с мужем решили усыновить ребенка из пострадавших. Но не удалось: мы узнали, что никто из детей не остался сиротой. А сейчас… люди, и не только в России, вынуждены оставлять своих детей в детских домах, поскольку просто не могут прокормить их. Это страшно.
— Не думали о создания сценария на армянскую тему?
— Конечно, думала. Но все это упирается в средства на съемку фильма или постановку спектакля. Конечно, дорогу осилит идущий, но нужна поддержка. Хотя… один сюжет запал в душу — о последних армянских пахлеванах. Я увидела его по ТВ, а потом познакомилась с «персонажами»: стариком-пахлеваном и 7-летним мальчиком, которого тот взял из приюта, чтобы он продолжил династию армянских канатоходцев. Один только монолог этого старика тянет на большой фильм — какие вещи он рассказывал! К примеру, после выступления где-то в России заказчик, хозяин дома, у которого не было детей, предложил старику продать мальчонку. «Сколько веса в ребенке — столько золота тебе отдам за него!» — уверял он. Старик рассказывает, с какими трудностями им удалось бежать из этого страшного дома… И таких историй очень много, уйма сюжетов — можно сказать, на каждом шагу: надо просто не полениться и дать им жизнь. И это в первую очередь обязанность государства — помогать творцам создавать фильмы, спектакли, а потом «экспортировать» эту культуру в мир. Мы обязаны напомнить миру, кто мы есть на самом деле!
— Вы часто посещаете Армению — какие особенно явные изменения вы бы отметили?
— Ну то, что Армения моего детства — это некая Атлантида, потерянный рай, и не только для меня, но и для большинства представителей моего поколения, однозначно. Какой-то период меня не было здесь, потом умер отец, я привезла его прах, чтобы похоронить на родине, и первая утренняя картинка, которую я увидела, повергла меня в ужас — в моем Ереване дедушка копается в мусорном баке. Даже не ужас, скорее крайняя степень удивления, потому что такое и представить нельзя было… Очень изменилась роль женщины — если раньше это была хранительница очага, то сейчас, в большей степени, и содержательница. Мужчины растерялись: часть погибла на войне, другие уехали на заработки, третьи прочно приклеились к дивану… Женщины переучились, обрели новые профессии, стали во главах домов. Хотя я могу ошибаться, это мои личные ощущения, основанные на увиденном.
Но одно явно — падение, я бы сказала, стагнация в области искусства. Тотальное копирование штампов — сарьяновских цветов, этого несчастного граната, который, кажется, везде. Оставьте вы уже в покое этот гранат — что, у такой креативной и одухотворенной нации, как мы, других идей нет? Забудьте вы хоть временно эти заезженные символы, посмотрите наконец на мир своими глазами!
…И в то же самое время я узнала здесь о прекрасных новых именах — конечно, Камо Нигоян далеко не молодым ушел в мир лучший, но его изумительные работы только сейчас становятся доступны широкой аудитории… Признаться, я настроена оптимистически. Армяне здесь зачастую не замечают позитивных изменений, а надо ориентироваться на них. Сегодня Ереван один из самых уютных, теплых, гостеприимных и безопасных городов мира — люди приезжают сюда, чтобы хоть временно спастись от агрессивного мира. Это город, который принимает всех и сразу. Добрый, милый, родной…
— Что для вас сегодняшнее лицо Еревана?
— Возможно, вас удивит мой ответ — библиотека Мирзояна, которая находится в старинном армянском дворике. Тут чувствуется дух не просто сегодняшнего, но настоящего Еревана. Дом старинный, но в то же время внутри стоит современная техника, интернет, очень часто обновляются экспозиции, проводятся презентации и встречи с авторами — для меня это живая, пульсирующая артерия подлинного современного искусства Армении. Вы бы видели, какие молодые люди туда приходят, какие обсуждения — причем ведутся они на трех языках, которыми свободно владеют присутствующие. Образованная, прекрасная молодежь!
Я верю в будущее Армении. Да, в советское время было много хорошего, но было и плохое — люди не знали своей истории, своего языка. Мне рассказали, что в то время в Раздане КГБ «пасло» подпольную организацию, которая занималась тем, что собирала детишек, им рассказывали историю своей страны, дети читали своих поэтов, изучали свой язык. Представьте, подпольная организация! Сегодня, к счастью, эти бастионы рухнули. Конечно, кое-где понятие «свобода» заменено «вседозволенностью», но надо понимать, что это процесс взросления государства, и подобные сложности еще долго будут нас сопровождать — надо жить положительными достижениями, позитивом, побеждать трудности и препоны.
…Да, конечно, для меня многое в новинку — и в хорошем смысле, и наоборот. Но это мои стереотипы, я, возможно, привыкла к той Армении, к тому Еревану, но искренне радуюсь сегодняшней. А это и правильно, ведь страна — это живой организм, она должна развиваться, меняться. И, слава Богу, что она сегодня такая — шагающая вперед!


Комментариев нет:

Отправить комментарий